Шрифт:
Дон Рамон. Да, сеньор, я знаю механику.
Кинола. Ну, а самый способ сообщения силы — это уже вздор, это пустяк, это вроде как веревочка у вертела...
Дон Рамон. А! Так имеется вертел?
Кинола. Их имеется два, причем сила получается такая, что у вас горы подымутся и запрыгают, как бараны... Это предсказано еще царем Давидом.
Дон Рамон. Вы правы, сеньор. Облако — это вода...
Кинола. Вода, сеньор? Да это вся вселенная! Без воды вы не могли бы... это ж ясно. Вот на этом и основано изобретение моего внука: вода одолеет воду. О плюс О, такова формула.
Дон Рамон (про себя). Он употребляет непонятные термины.
Кинола. Вы понимаете?
Дон Рамон. Вполне.
Кинола (в сторону). Этот человек удивительно глуп. (Громко.)Я с вами говорил на языке истинных ученых...
Матиас Махис (к Мониподио). Кто этот сеньор, такой ученый?
Мониподио. Начальник венецианского арсенала, изумительный человек, у которого я обучаюсь баллистике. Он сегодня с вами расплатится из средств республики.
Матиас Махис. Сбегаем предупредить сеньору Бранкадор, она сама из Венеции. (Уходит.)
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТЫРНАДЦАТОЕ
Те же, кроме Матиаса Махиса; Лотундиас и Мария.
Мария. Не опоздала ли я?
Кинола. Так! Вот и наше сокровище!
Лотундиас и дон Рамон обмениваются любезностями, рассматривая части машины в глубине сцены.
Фонтанарес. Мария, вы здесь!
Мария. Меня привел отец. Ах, мой друг, когда ваш слуга сообщил мне о ваших несчастиях...
Фонтанарес (Киноле). Жулик!
Кинола. Внук мой!
Мария. О, он положил конец моим мукам!
Фонтанарес. Но кто же вас мучил?
Мария. Вы не знаете, каким я подвергаюсь преследованиям с тех пор, как вы приехали, а особенно после вашей ссоры с сеньорой Бранкадор. Как пойти против отцовской власти? Ей нет границ. Оставаясь в доме отца, я не могла бы поручиться, что сохраню для вас — не сердце мое, оно ваше наперекор всему, — а самое себя...
Фонтанарес. Еще новая пытка.
Мария. Отдаляя день вашей победы, вы тем самым делаете мое положение невыносимым. Увы, видя, какова ваша жизнь, я понимаю, что мы оба пережили за это время неслыханные страдания. Для того чтобы стать вашей, я решила сделать вид, что отдаю себя богу: сегодня вечером я ухожу в монастырь.
Фонтанарес. В монастырь? Они хотят нас разлучить. Нет, за такие муки проклянешь жизнь! И вас, Мария, вас, начало и венец моего открытия, вас, мою спасительную звезду, я принуждаю пребывать в небесах! О, я больше не в силах... (Плачет.)
Мария. Но, обещав отцу уйти в монастырь, я добилась разрешения увидеться с вами. Мне так хотелось, прощаясь с вами, подарить вам надежду! Вот мои девичьи сбережения, я как сестра хранила их для вас на тот день, когда все от вас отступятся.
Фонтанарес. Без вас на что мне слава, богатство, самая жизнь?
Мария. Примите дар, который может и должна вручить вам та, что будет вашей женой. Если я буду знать, что вы несчастны, что вас мучат, я потеряю в моем затворничестве последнюю надежду, я умру там, молясь за вас!
Кинола (Марии). Пускай себе изображает гордеца, спасем его вопреки ему самому. Тш! Я тут считаюсь его Дедом.
Мария передает сумочку Киноле.
Лотундиас (дон Рамону). Так, по-вашему, он ничего путного не изобрел?
Дон Рамон. Кто? Этот-то? Да он ремесленник, который ровно ничего не смыслит. Он, наверно, украл какой-то секрет в Италии и теперь выдает его за свое изобретение.
Лотундиас. Я всегда подозревал это. Хорошо, что я не послушался дочери, я не желаю, чтобы она за него выходила!
Дон Рамон. Он обобрал бы ее до нитки. За восемь месяцев он ухлопал пять тысяч цехинов да три тысячи задолжал и ни к чему не пришел! Зато дед его — вот это первостатейный ученый. Внуку до него далеко! (Показывает на Кинолу.)
Лотундиас. Его дед?..
Кинола. Да, сеньор, мое имя Фонтанарес, но в Венеции меня зовут Фонтанарези.