Дядя Федя ожидал его в избе. Она, как и многие старинные избы, состояла из одной комнаты. Большую часть занимала русская печь. У окна стоял грубо сколоченный стол, две табуретки. Рядом со столом, вдоль стены, скамейка. За печью громоздилась кровать под пологом.

Дядя Федя в Майском жил около года, был одиноким, работал в охране на строящемся заводе за Обью. Дружбы с соседями не водил, но ребятишек, особенно рыбаков, привечал.

— Ну-ка, показывай, — встретил он Мишку. — Посмотрим, что сие есть.

Он взял бумажку, сел за стол и стал внимательно рассматривать ее. Минут десять сидел молча, забыв о Мишке, морщил лоб, шевелил губами.

— Дядя Федя, — напомнил о себе Мишка, — так вы дадите моторку?

— Моторку? А, моторку… Вот что: сходи в сарай, посмотри, есть ли в бочке бензин. Если есть, то замерь — сколько его там.

Когда Мишка вернулся, карта лежала на столе, а дядя Федя копался в печке.

— Бензин есть. Литров тридцать. Значит, дадите моторку, дядя Федя?

— Слово — дело. Сказано дам, значит берите. Завтра. Утром. — Он помолчал, потом спросил: — Куда вы хотите плыть?

— На полуостров, где крестик стоит.

— Кто додумался?

— Не помню. Левка, кажется.

— Молодец парень. Правильно понял бумагу. Только думается мне, что зря съездите — времени прошло много. Если и был склад — все пропало там. Но дело ваше…

— А где у вас моторка?

— На реке. Завтра придете ко мне, вместе сходим… Да, разбередила, разбередила твоя бумажка старые раны. Сколько партизанских дорог исхожено, сколько кровушки пролито! Через леса, горы, реки проходил. С такими вот картами, бумагами, донесениями… И есть их приходилось — да-да! Смеешься? А ты не смейся, брат. Идешь бывало, а тут белогвардейский разъезд. Сцапают, найдут эту бумагу — и тебе каюк и партизанам, товарищам твоим. Вот возьмешь ее да и съешь… — Дядя Федя умолк, вздохнул. — Ну, да что вспоминать. Что было, то сплыло. Бери, Топтыгин, свою карту и топай домой. Мне по делам пора.

— Значит, завтра, дядя Федя?

— Завтра. В десять ноль-ноль, как говорится, по местному времени.

— Вы только никому не говорите.

— Слово партизана.

Мишка, словно окрыленный, вылетел от дяди Феди. Он ликовал. Вот здорово придумал — путешествие на моторке! Ребятам и не снилось такое.

В доме бакенщика ребят не оказалось. Поэтому Мишка двинулся к верфи. На середине площадки все на тех же чурках стоял «Открыватель». Но это был уже не тот «Открыватель», каким он видел его вчера. Этот стоял незнакомый и величественный, над ним высилась стройная мачта с двумя реями, от нее к носу и корме отходили веревки. На верхней рее прикреплен скатанный парус. Рубка покрашена в голубой цвет.

Левка и Вася устраивали в лодке сиденья и делали вид, что но замечают Мишку.

— Ребята…

Никто не ответил.

— Ребята, — сказал Мишка громче. Левка недружелюбно обернулся,

— Чего тебе?

Мишка, торопясь, чтобы его выслушали и не прогнали, затараторил:

— Я, ребята, моторку достал. У дяди Феди. На ней поплывем. Быстрее и лучше. Бензин есть. А Василь может управлять… Вмиг доплывем туда и обратно. За день.

Пока он говорил, лица друзей постепенно светлели. Левка спросил недоверчиво:

— Не врешь?

— Честное слово! Завтра утром даст.

Ребята переглянулись, потом улыбнулись, заговорили с Мишкой, будто никакой ссоры и не было.

— Как же ты смог?

— Очень просто: взял да попросил. Дядя Федя добрый.

Обрадованный примирением, Мишка передал все подробности разговора с дядей Федей, но о том, что показал ему партизанскую карту, умолчал. Вдруг ребята рассердятся. Ведь клятву давали.

— Если завтра дядя Федя даст моторку, завтра и поплывем, — сказал Вася.

Левка кивнул весело.

— Верно сказано, капитан! Чем быстрее, тем лучше. А ты как, Пантагрюэша?

Мишке польстил вопрос. Он сделал вид, что сосредоточенно думает, потом веско произнес:

— Согласен! — Но вдруг его добродушное лицо вытянулось. — Как же мы поплывем, если нас с Левкой мама не отпустит?

От этих слов и у Левки, и у Васи сразу упало настроение: о самом главном забыли! Действительно, как сообщить родным, что их дня два, а то и целых три не будет дома? Какой переполох поднимется, если они уедут не спросясь! Раньше, когда тайна еще только родилась на свет, когда шла подготовка к походу, они и не думали о родных. Теперь стало ясно, что из-за этого может сорваться путешествие.

— Василю-то что! — заговорил Мишка. — Он часто на ночную рыбалку ходит. Помнишь, как ты на три дня к Кольке Шарову уходил?

— Тогда дело другое: мне бабушка разрешила.

— А если сказать, что мы на два дня на рыбалку пойдем? — обратился Левка к Мишке. — Мол, к Ваське-бакенщику? Ведь я ночевал здесь, да и ты тоже? А?

Вася нахмурился.

— Это обман.

— Какой же обман? — закипятился Левка. Но тут же поправился. — Ну, пускай обман. Так ведь ради нижнего дела.

На том и порешили. Ребятам показалось, что гора свалилась с плеч. Собираясь домой, Левка еще раз напомнил: