Заехав в Ассизи на обратном пути в Рим, и не только для того, чтобы взглянуть на тамошние постройки и столь выдающиеся творения своего учителя и некоторых его учеников, но и затем, чтобы оставить там что-либо, выполненное собственноручно, он написал фреской в нижней церкви Сан Франческо, а именно в ветви средокрестия со стороны сакристии, Распятие Иисуса Христа со всадниками, разнообразно вооруженными и во всяких необычайных одеяниях разных чужеземных народностей. В воздухе он изобразил несколько ангелов, парящих на крыльях в разных положениях и горько плачущих; одни из них прижимают руки к груди, другие скрестили их, иные же ломают руки, выражая крайнюю скорбь, причиненную им смертью Сына Божия, и все они от пояса, или, вернее, ниже пояса, тают в воздухе. В работе этой, отличной по колориту, свежему и живому, и настолько превосходной в наложении штукатурки, что она кажется сделанной в один день, я нашел герб Гвальтьери, герцога Афинского но так как там нет ни даты, ни какой-либо иной подписи, я не могу утверждать, что она была выполнена по его заказу. Скажу лишь, что таково общее мнение, что она выполнена рукой Пьетро, а кроме того ее манера не может быть более сходной с манерой Пьетро, к тому же можно предположить, поскольку живописец жил в то время, когда в Италии был герцог Гвальтьери, что она была выполнена Пьетро по заказу названного герцога. Каждый может думать, что ему угодно, во всяком же случае работа эта, будучи старой, заслуживает только похвалы, а манера, не говоря об общем мнении, свидетельствует о том, чьей рукой она выполнена.

Тот же Пьетро выполнил фреской в церкви Санта Мариа в Орвието, где хранятся остатки святейшей пелены, несколько историй из жизни Иисуса Христа и его погребения с большой тщательностью; выполнил он это, как говорят, для мессера Бенедетто ди Буоиконте Мональдески, тогдашнего синьора и тирана города, Равным образом некоторые утверждают, что Пьетро сделал несколько скульптур и что они ему прекрасно удались, ибо он обладал превосходнейшим талантом во всем, за что бы ни принимался, а также, что его рукой выполнено Распятие, находящееся в большой церкви Сан Паоло фуор ди Рома, то самое, которое, как говорят и чему следует верить, заговорило со святой Бригиттой в 1370 году. Его же рукой были выполнены некоторые другие вещи в той же манере, погибшие, когда была разрушена старая церковь Сан Пьетро для постройки новой.

Был Пьетро но всех вещая весьма прилежен и всячески стремился заслужить почести и приобрести славу и искусстве. Был он не только добрым христианином, но и весьма благочестивым и большим другом бедных и за доброту свою был любим не только в Риме, на своей родине, но и всеми, знавшими его или же его произведения.. В глубокой же старости он в конце концов отдался с таким воодушевлением религии, ведя жизнь примерную, что почитался почти что святым. И посему не приходится удивляться тону, что не только названое Распятие, выполненное его рукой, заговорило, как было сказано, со святой, но что совершала и совершает неисчислимые чудеса выполненная им Богоматерь, которую я лучше не назову, хотя она и весьма знаменита во всей Италии и хотя я более чем уверен и по манере живописи мне совершенно ясно, что она выполнена рукой Пьетро, похвальнейшая жизнь коего и благочестие обращенное к Господу, достойны того, чтобы им подражал всякий. И посему пусть не думает никто (ибо это почти невозможно, и опыт постоянно это доказывает, что можно достигнуть высокого почета без страха Божьего и милости Господней, а также без добрых нравов.

Учеником Пьетро Каваллини был Джованни да Пистойя, выполнивший на своей родине несколько работ, большого значения не имеющих. Умер Пьетро в конце концов в Риме, в возрасте восьмидесяти пяти лет от боли в боку, приключившейся от старости при росписи стены и от постоянной работы в одном положении Работал он около 1364 года. Погребен был в Сан Паоло фуор ди Рома с почестями и со следующей эпитафией:

Quantum Romanae Petrus decus addidit Urbi Pictura, tantum dat decus ipse polo.

(Городу Риму Пьетро придал красы живописью, настолько сам он украшает небеса).

Изображения его, как я ни искал, найти не мог; потому его и не помещаю.

Поистине могут назвать себя счастливыми люди, имеющие от природы склонность к тем искусствам, которые могут принести им не только почести и пользу величайшие, но и, более того, именам их славу едва ли не вечную. Но еще счастливее те, кто с пеленок обладает, кроме такой склонности, также любезностью и светскими нравами, которые делают их весьма приятными для всех людей. И, наконец, счастливее всех, если говорить о художниках, те, которые, получив от природы склонности к доброму и от нее же, а также от воспитания – благородные нравы, живут в одно время с каким-либо знаменитым писателем, от которого за небольшой портрет или другую подобную же любезность в виде произведения искусства они подчас через писания его получают в награду честь и славу вечные. Среди тех, кто занимается искусствами рисунка, этого особенно должны желать и добиваться превосходные живописцы, ибо их творения, создаваемые красками на плоскости, не могут обладать той прочностью, какую имеют скульптурные произведения из бронзы и мрамора или же здания, выстроенные архитекторами. И потому величайшей удачей было для Симоне то, что он жил во времена мессера Франческо Петрарки и встретил при авиньонском дворе сего нежнейшего поэта, который пожелал иметь изображение мадонны Лауры, исполненной рукой мастера Симоне, и так как она на портрете оказалась такой же прекрасной, как он желал, он оставил память о Симоне в двух сонетах, один из которых начинается так:

Ни Поликлет, прославленный в искусстве,

Ни тысячи других, ему подобных…

а второй так:

Когда я кисть вложил Симоне в руку,

Был мастер вдруг охвачен вдохновеньем…

И поистине сонеты эти и упоминание о нем в одном из «Писем к домашним» в пятой книге, начинающемся со слов: Non sum nescius (Известно мне)прославили бедную жизнь мастера Симоне больше, чем прославляли и когда-либо прославят все его произведения, ибо рано или поздно они погибнут, тогда как писания такого мужа будут жить на веки вечные.

Итак, Симоне Мемми был превосходным сиенским живописцем, единственным для своих времен и весьма ценимым при папском дворе, и потому после смерти своего учителя Джотто, которого он сопровождал в Рим, где тот выполнял мозаичный корабль и другие вещи, он, подражая манере Джотто, написал Деву Марию в портике Сан Пьетро, а также святых Петра и Павла неподалеку от бронзовой сосновой шишки на стене между арками портика с внешней стороны. Симоне был так прославлен за эту работу, в особенности же за изображение причетника собора Петра, расторопно зажигающего лампады перед названными фигурами, что он с настойчивостью величайшей был приглашен в Авиньон ко двору папы, где он выполнил столько живописных работ фреской и на досках, что творения его оправдали его славу, распространившуюся столь далеко.

И потому, когда он возвратился в Сиену, будучи весьма известным, он и там пользовался большим успехом, и Синьорией ему было заказано написать в одном из зал ее дворца фреской Деву Марию, окруженную многочисленными фигурами, каковую он и завершил со всем совершенством себе на пользу и во славу великую. А чтобы показать, что и на досках он умеет работать не хуже, чем над фресками, он в названном дворце расписал одну доску, что послужило поводом к тому, что ему были заказаны две другие в соборе, а также Богоматерь с младенцем на руках в прекраснейшем положении над дверями попечительства названного собора; на этом живописном произведении прекраснейше расположены и большим украшением служат летящие ангелы, несущие в воздухе хоругвь и обратившие взоры вниз на нескольких святых, окружающих Богоматерь.