— Мир капитала.

— А у меня и того хуже, — сказал Никита.

— Что такое?

— Ой, даже говорить не хочется.

— Дома что-то?

— Да, — он махнул рукой, — и главное, начали во время сессии моей.

— Что случилось-то?

Никита нахмурился и задумался.

— Видимо, крест мой такой.

— А все-таки удивительно, что мы с тобой встретились в зоопарке, — сказала Саша и подняла на Никиту глаза, в которых он увидел веселые пьяные искорки.

— Обитель тоски и все такое…

— Ну да. Но есть еще одно суперское занятие, куда более действенное, чем шатание по зоопаркам.

— Ловля бабочек в ботаническом саду?

— Типа того. Релаксация для выбросившихся из воды морских котиков.

— Или дельфинов в мазутном пятне.

— Ни слова о мазутных пятнах, — сказала Саша. — Это моя слабость. У нашего дома была речка. По ней такие красивые мазутные пятна плавали: желтые, синие, красные, и пар поднимался. Туда что-то сливали. Я любовалась все детство. Целыми днями.

— Извини, — сказал Никита, — как скажешь. Я не буду говорить ничего плохого про мазутные пятна. Это интимные воспоминания.

— Спасибо. Так о чем мы? Ах да! Нам просто необходимо пройти одну лечебно-профилактическую процедуру. Если ты, конечно, не опаздываешь на любимый сериал.

…Вечер был легкий и беззаботный, как кукурузные хлопья. Для начала они зашли в закусочную неподалеку от Сашиного дома и подкрепились разогретой в микроволновке пиццей и кофе в пластиковых стаканчиках. Потом вывернули карманы, почти на все наличные деньги купили большой пакет шоколадных конфет и отправились гулять вдоль широкого проспекта. По проспекту уступом ехала вереница поливальных машин, и Саша вдруг начала подбегать к дороге, поджидая, покуда машина подползет поближе, и отпрыгивать. Никита смотрел на нее взглядом взрослого, наблюдающего за шалостями детей.

— Кажется, вы, сеньора, испытываете какую-то патологическую тягу к воде. У вас, случайно, в роду не было кашалотов?

— Ни боже мой, монсеньор, только морские котики и дельфины. И все жили на суше.

Они смеялись, бегали наперегонки, пели детские песенки на пути к парку, где гуляли собачники и распускали хвосты гиацинты, где волосатый мужчина в одних трусах делал вечернюю зарядку у пруда, скрипя несмазанными коленями, а потом набросил полотенце на знак «Купаться запрещено» и «бомбочкой» прыгнул в воду.

Усевшись на невысокий заборчик, ограждавший газон, они болтали о всякой всячине. Саша расспрашивала Никиту о его детстве, смеялась до упаду, когда Никита поведал ей, как на него упал шкаф, когда он, насмотревшись фильмов про скалолазов, покорял свою и соседскую мебель. Саша тоже рассказывала о своем детстве, но как-то сбивчиво, машинально роя носком ямку.

— Похоже на полную идиллию, — сказал Никита.

Саша рассмеялась:

— Конечно! Ты помнишь историю про моего папу, который перевозил запрещенную литературу? С таким не пропадешь.

Темнота застала их облизывающими липкие от мороженого пальцы. Они направлялись к метро. Город разгорался бесчисленными лампочками, окнами и фонарями, теплыми, как бабушкины пирожки.

— Ну вот, похоже, настало время наших лечебных процедур, — сказала Саша и взяла Никиту за руку. — Нам пора.

На бесплатном автобусе они добрались до «Ашана», заляпанного вывесками и рекламными плакатами.

— Ой, чуть не забыла, это ведь надо шампанским запивать! — сказала озабоченно Саша. — А у нас денег нет.

— Так у меня же карточка, а на карточке стипендия! Сейчас купим.

— Типа, студент.

— Ну.

Саша сказала Никите, что будет ждать его у выхода. Когда он появился в дверях супермаркета, Саша стояла на улице с громадной продуктовой тележкой. Тележка была совершенно пустая.

— Прошу, — пригласила она.

— Что, лезть в телегу?

— Ну да! Сейчас ты узнаешь, в чем смысл жизни, только сначала открой бутылку.

— Может быть…

— Давай-давай, не дрейфь!

Никита подчинился и полусел-полулег в телегу.

— Эге-гей! — закричала Саша. И тележка понеслась по огромной полупустой автостоянке.

— Пей шампанское, Никитос, только смотри, зубы не вышиби!

Саша делала несколько быстрых шагов, а потом сама запрыгивала на подножку, и они скользили со своей тележкой по гладкому асфальту. Она размахивала руками, свистела, улюлюкала и была в тот момент похожа на сумасшедшую подружку пиратского капитана, пьяницу и дебоширку. Это были не сантименты девочки из хорошей семьи, а прорвавшаяся наружу буйная, неистовая радость жизни, которую испытывает когда-нибудь всякий осмысленный человек.