— Извини, я заглянула лишь на минутку к старшему инспектору. Меня не будет пару часов.

— Срочная встреча?

— Не то чтобы срочная…

Если не считать чисто рабочих вопросов, до сих пор Китсон перебросилась с Портер лишь парой слов, потому что они познакомились лишь сегодня утром на совещании. Но она оглядела ее с ног до головы, как одна женщина-полицейский оценивающе оглядывает другую. Как любая женщина. Миниатюрная и темноволосая Портер была полной противоположностью Китсон, и хотя ее трудно было назвать красивой, на фигуру она пожаловаться не могла. Вообще-то и Китсон ничего не имела против своей фигуры и внешности, она была склонна давать себе лишь две характеристики: «живая» — если она себе нравилась, и «убогая» — если нет.

Она заметила, что Портер осматривает кабинет.

— Здесь уютно, верно? — спросила Китсон. — Вы с парнями, наверное, позеленели от зависти?

— Еще бы!

— Кабинка для инвалидов — и та больше.

Портер кивнула на письменный стол, стоящий впритык к столу Китсон. Он был завален папками и вынутыми из стола ящиками, словно его использовали как хранилище.

— Обычно вы сидите в кабинете с Торном?

— Да, но в последнее время все в подвешенном состоянии. Однако, я полагаю, он мечтает, чтобы все вернулось на круги своя.

— Поверить не могу, что его рабочее место — настолько домашнее, — заметила Портер. — Фотографии детей, разные мелочи.

Китсон застучала по клавишам компьютера.

— Как будто у него есть дети! А фотографии — это, должно быть, странные снимки Джонни Кэша и Гленн Ходдл.

— Ты смеешься — Джонни Кэша?

— Иногда мне кажется, что ему нравится быть испорченным.

Портер открыла записную книжку, которую всегда носила с собой, и стала перелистывать страницы в поисках списка, помеченного маркером, — так она отмечала то, что хотела перечитать.

— Непросто понять, что у Торна на уме, верно?

Китсон улыбнулась:

— Сейчас совсем не время…

— Вы должны радоваться, что я никогда ничего не выбрасываю, — сказал Ропер. — И что моя жена знает, где что хранится. Он открыл зеленую папку и вытащил листок бумаги.

— Я позвонил ей, и она продиктовала мне это из старого настольного ежедневника. Я записал их данные туда, чтобы иметь возможность всегда с ними связаться. А после нашего с вами разговора вдруг вспомнил об этом.

Торн взял листок и взглянул на список имен:

Ропер подвинул свое кресло ближе к Торну, смотрел на список через его плечо и по очереди давал комментарии к каждому имени:

— Я тогда был лишь инспектором в отделе уголовного розыска в «Хрустальном дворце», хотя это и неплохое начало карьеры. — Он покачал головой, вспоминая, насколько был глуп и наивен в своей недавней юности. — Никогда не представлял, какой окажется эта работенка: постоянно сидеть за одним столом с этими чертовыми членами совета района Бромли. Недолго и геморрой заработать! По правде сказать, единственный, с кем я с тех пор встречался, — Пит Ларднер. Он работал с отпущенными на поруки. Я знаю, что он и сейчас там работает, поэтому с ним связаться будет нетрудно. Миссис Бристоу. Шотландка. Кэтлин или Катарина — что-то вроде этого. Она была работником социальной сферы — и ее профессия была написана у нее на лице. Всюду совала свой нос и называла это «заботой». Вы встречали подобных особ, я прав? Она пыталась всем руководить, и, сказать откровенно, мы все с удовольствием отдали ей в руки бразды правления. Как мне запомнилось, из нее тогда уже песок сыпался, ей давно пора быть на пенсии. Мисс Стринджер работала в местном управлении образования.

Торн поднял голову, удивленный и немного сбитый с толку тем, как старший инспектор подчеркнул «мисс».

— В округе, где жил Фристоун, было четыре или пять школ, — объяснил Ропер. — Именно это и вызывало беспокойство.

Он снова взглянул на список:

— Уоррен работал в системе здравоохранения, знал все о наркотиках. В тюрьме Фристоун подсел на наркотики и в то время, когда мы за ним наблюдали, посещал наркологический диспансер. Честно говоря, мне кажется, что Уоррен и Ларднер работали вместе и раньше, но остальные встретились лишь в комитете.

Он опять указал на последнюю фамилию в списке, потом откинулся в кресле.

— Создавалось впечатление, что он и сам «ширнулся» или глотнул чего — во всяком случае, таким он мне запомнился.

Торн сложил и спрятал листок.

— Спасибо за помощь.

— Не за что, но мне и правда пора заканчивать разговор.

— А не сохранились ли протоколы собраний?

— Возможно, и сохранились, но в этом я вам помочь не могу. Даже не знаю, у кого они остались. Может, у женщины из соцслужбы…

Нельзя сказать, что такой ответ оказался для Торна полной неожиданностью, но на его лице отразилась целая гамма чувств.

— Помните, раньше для этого существовали суды? — Ропер выразительно посмотрел на собеседника: уж он-то прекрасно помнил и был от этих воспоминаний совсем не в восторге. — Теперь — целая структура. Заседания ведутся по регламенту, все решения протоколируются, по каждому принятому вопросу назначаются ответственные. Любое дело доводится до конца, все организации взаимодействуют друг с другом, делятся информацией и так далее. Также в каждом районе созданы «смешанные команды» — местные отделы по защите населения; таким образом, проблема решается с двух сторон. Любые намеки на угрозу общественной безопасности выявляются на ранних стадиях, и принимаются соответствующие меры. А тогда мы одни все несли на своих плечах. И нам оставалось лишь реагировать на уже свершившиеся факты.