Старик хлопнул в ладоши. На пороге возник молодой человек с давно нечёсаной гривой рыже-русого цвета. Судя по весьма изрядному росту и, проступавшим под одеждой, мускулам, он обладал немереной физической силой. По тому, как сутулился, было видно, насколько привык унижаться. "Страшно представить, — подумал повелитель. — Что будет, если эти плечи разогнутся! Впрочем, я этого не допущу… Пусть тешит своё властолюбие на ком-нибудь другом".

— Что пожелает, почтеннейший господин? — вошедший говорил с подчёркнутым подобострастием, склоняясь несколько ниже, чем того требовал этикет.

— Помнишь ли, от скольких бед я избавил тебя, и твоего заносчивого брата, добившись, чтобы Наместник приблизил вас ко двору? — без предисловий начал Колдун.

— Да, почтеннейший господин, и всегда буду благодарен… — ответил рыжеватый.

Он снова раболепно склонил голову. Потом еле слышно пробурчал себе под нос:

— Хотя… Нужно ли было тащить сюда моё семейство — это большой вопрос…

— Хорошо… — Старик сделал вид, что не слышал последней фразы, вполне совпадавшей с его планами. — А не забыл ли ты о своём обещании?

— Нет, почтеннейший господин! Когда вы избавили меня от тюрьмы и приблизили к себе, я связал ветки, что в знак благодарности, навеки стану вашим преданным слугой и помощником, готовым в любое время беспрекословно выполнять все ваши приказы и никогда не задавать вопросов.

— Не слишком ли я утруждал тебя эти годы?

— Что вы, почтеннейший господин! — в глазах слуги мелькнул удивлённый страх.

— Ладно… Ты действительно возьмешься сделать всё, что я прикажу? — казалось, Старик колеблется.

Вместо ответа, рыжий низко поклонился.

— Тогда слушай меня… — пробормотал Колдун, доставая небольшой пузырёк. — Сегодня вечером ты угостишь этим всю свою родню. Всё будет выглядеть как болезнь. На тебя подозрения не падут. В живых должен остаться только новорождённый мальчишка. Подменишь им дочь Наместника. Понял?

— А что делать с девчонкой?

Парень был не так прост, как казался. Он, предвидел ответ, но счёл разумным изобразить душевные сомнения.

— Поступишь с ней так же, как с собственными родственничками! — резко бросил господин, раздражённый тем, что приходится говорить в открытую.

— Это всё?

— Всё.

Слуга не торопился уйти, понимая, что выполнение задания слишком важно для хозяина. Поэтому против всяких правил и остатков собственных принципов, молодой человек решил поторговаться. Напрямую просить он не рискнул, но отчего, же было не намекнуть?

— Почтеннейший господин… Ваше задание достаточно щепетильно и небезопасно…

Старик долго что-то взвешивал и прикидывал в уме. Не глядя на собеседника, он массировал вечно мёрзнущие пальцы своих не по возрасту ухоженных рук. Наконец, прервал молчание:

— Насколько я понимаю, речь идёт не о деньгах?

Рыжеволосый согласно кивнул:

— В случае удачи я получу вполне приличное наследство.

— Стало быть, ты хочешь чинов и власти? Похвально! Весьма… Для начала займи-ка ты должность своего, надеюсь, покойного брата. А в ближайшем будущем тебя ждёт ещё одно назначение. Хлопотное, но почётное…

…Настойчивый стук в дверь, вернул Колдуна в настоящее. Он не сразу смог сделать привычный пасс рукой, чтобы, не вставая с места, открыть дверь. На пороге стоял один из его дворцовых шпионов, вконец запыхавшийся от чрезвычайно скорой ходьбы.

— Что тебе? — замирая от нетерпения, спросил Колдун самым отрешённым тоном.

— Почтеннейший господин! Человек, за которым вы приказывали следить, скоро выйдет из дворца. Если, конечно, можно назвать это ходьбой… Похоже, что он оттуда выползет… Да! Можно и так сказать! — вестник явно злорадствовал. — Он весь изранен и, похоже, потерял много крови.

Лицо Старика мгновенно ожило и даже помолодело. В другой раз он непременно осадил бы не в меру болтливого слугу, но сейчас его язвительные высказывания не имели значения. Да и время было дорого, как никогда. Колдун вскочил, схватил шляпу и направился к выходу.

— Началось! — сказал он самому себе. — Ты знаешь, через какие ворота он должен выйти?

Шпион кивнул.

— Главное успеть!

III

Цервемза брёл по коридору почти наощупь — голова кружилась, и в глазах было темно. Боли он уже не чувствовал, но отчётливо осознавал, что умирает. Смерть пришла в обличии кота. Мысль об отмщении скользнула и, не успев проявиться, исчезла. Единственное, чего он ещё хотел — это глотнуть напоследок свежего воздуха. Толкнув наугад какую-то дверь, Цервемза вышел на главную мэнигскую площадь и сам стал заваливаться набок. Не всё ли равно: жизнь, полная бесконечных планов, интриг и козней толчками вытекала из глубоких ран, нанесённых когтистым чудовищем. Падая, он ничего не почувствовал: ни сожаления о поражении, ни раскаяния, ни боли от многочисленных предательств и потерь, ни скорби о бездарно погубленной любви… — лишь пульс тёплого водоворота…