Тийнерет тихо постанывал.

— Говорит, что дюки были очень интересными собеседниками… — перевёл с безмолвного языка Хаймер. — Он часто приходил к ним помолчать…

И вдруг Кинранст разрыдался:

— Зачем?.. Зачем они это сделали?.. — выкрикивал он.

Что можно было ответитс? Брат Мренд молча присел на корточки около кресла друга и крепко сжал его руку. Так они просидели ещё одну вечность. В конце концов, Волшебник немного утих и продолжил более спокойным тоном:

— Я допускаю, что они решили восстановить справедливость таким чудовищным образом, но… — он просто задохнулся. — Зачем, когда мы уходили, дюки отдали нам свои медальоны?

Художник только теперь заметил, что у друга на груди висит щит с гладиолусами.

Кинранст помолчал, а потом достал из-за пазухи ещё один такой же и сказал:

— Этот для тебя передала Илса. И ещё сказала, что благодарна тебе…

Художник осторожно взял драгоценный дар. Надел оберег на себя. Печально усмехнулся. И пошёл в мастерскую. Смешивать краски.

ПРОБУЖДЕНИЕ

I

Всё было кончено. Несмотря на это, Наместнику чудилось, что стены Тильецада медленно сжимаются вокруг него. В каждом блике зеркал мерещилось нарастающее радужное сияние. В любом отблеске серебряных кубков — убийственный стальной луч. В душе шевелилось раздражение тем, что всё прошло так быстро и легко.

Дюк, даже мёртвый, вызывал у Цервемзы содрогание. Громадное длиннолицее тело, распростёртое на полу, казалось, слегка светилось, а потухшие глаза с удивлением и укором смотрели прямо на склонившегося над ним убийцу. Оставаться в замке дюков, даже покинутом навсегда, было невыносимо жутко и, похоже, небезопасно… Впрочем, миссия была выполнена. Раз длинномордые исчезли — здесь его ничто больше не держало. Пора было возвращаться. Только вот куда? В лагере после атаки дюков никого не осталось. Тогда, наверное, в столицу… Любой нагоняй от Государя отсюда выглядел просто детским лепетом — там, в Мэниге, ничего страшнее смерти не могло ожидать… Кое-как справившись с удручающим кошмаром и тошнотой, Цервемза поспешно вышел на свежий воздух. После томительного и опасного запаха разорённого дюковского гнезда промозглый дух прелой травы и надвигающихся холодов показался Наместнику просто целительным. Он довольно долго стоял неподвижно и просто дышал. Потом постучал пальцем по талисману, вызывая Квадру. Стараясь не показывать, насколько он рад появлению кого-то более или менее живого, Цервемза процедил сквозь зубы:

— Можете брать всё, что понравится. А затем замок должен быть уничтожен. Пусть на его месте останутся только скалы. Отправьте меня прямиком в Мэнигу. Не хочу при этом присутствовать.

Наместник был более чем уверен, что Квадра даже и не подумает грабить Тильецад. Ни к чему им это… Но соблюсти видимость приличий Цервемза считал необходимым.

Убедившись, что подчинённые не только услужливо поклонились, но и всё поняли, он ступил на перемещающий коврик, расстеленный одним из Квадры, и начал отсчитывать шаги: сначала восемь, чтобы уйти из Дросвоскра. За спиной вспыхнуло грязно-бурое зловонное пламя. Гибнущий Тильецад быстро растворился в сгущающемся дымном мареве. Оставалось ещё восемь шагов…

…и вот уже, уставший Цервемза брёл ко дворцу, неся несколько на отлёте довольно объёмистый и тяжёлый тюк. Ноша мешала идти, но, очевидно, в мешке находилось нечто чрезвычайно ценное. Всего несколько секунд назад он был ещё в Тильецаде, а теперь возвратился в столицу и направлялся прямо в личные покои Его Величества. За долгие годы придворной службы сначала в Кридоне, а потом в Мэниге вельможа должен был привыкнуть ко многому. Но каждый раз, когда ему приходилось пересекать сударбские просторы с помощью коврика, царедворцу становилось несколько не по себе. Если путешествуешь по старинке — есть время обдумать жизнь и помудрствовать о её превратностях. Если несешься в экипаже — по крайней мере, успеваешь собраться с мыслями. Но когда от одного конца Империи до другого нужно сделать всего несколько шагов — тут уж не до философии. Неприятное это дело пролетать через всю страну, не понимая, по земле, по воде, по воздуху или сквозь всё это двигаешься. Но до удобств ли, если речь идёт о том, как объяснить Арниту, почему его повеление выполнено не полностью?

Несмотря на связанные ветки и действие подчиняющего зелья, Цервемза оставался Цервемзой. Разве что на прямой бунт и попытку свержения Йокеща он теперь не был способен. Но досадить своему господину мог. Теперь царедворцу нужно было выдать свои промахи за дальние стратегические планы, спастись да ещё выторговать новые полномочия в анклаве. Он и сам не знал, чего хочет, но понимал, что требовать будет намного больше, чем сможет получить.

II

— С чем пожаловал, любезный мой Цервемза? — насмешливый голос Императора раздался совершенно не с той стороны, откуда ожидалось.

Советник резко обернулся и вздрогнул — за время его отсутствия Правитель окончательно вернул прежний облик. Чтобы скрыть удивление, вельможа согнулся в глубочайшем поклоне. Он не видел, но понял, что повелитель ехидно улыбается:

— Что же ты смутился… Забыл, как я выгляжу? Ну, полюбовался и хватит… — Император изнывал от нетерпения. — Рассказывай…

— Право же, сир, я не решаюсь… — к горлу Цервемзы подкатил страх.

— Ты не смог выполнить моей просьбы, не так ли? — участливый тон Арнита обдал Советника холодом.

— Отчего же… — Цервемза лихорадочно подбирал слова. — Выполнил… Но, сир, не совсем так, как вы повелели…

— Как так?

— Осмелюсь ли объяснить суть дела?

— Осмелься-осмелься! Да поживей, пока у меня осталось хоть какое-то терпение.

— Дюки уничтожены. Все. Вот доказательство, — Наместник подал Императору свёрток, который до сих пор держал в дрожащих руках.

Взглянув на содержимое, Арнит вздрогнул:

— Значит, вот как выглядели наши враги… Действительно жутко. И таких страшилищ кто-то почитает? В таком случае, мои амграманские подданные — истинные болваны… — он с трудом справлялся с дурнотой. — Ладно, этот трофей весьма украсит торец картинной галереи. Таких диковин там как раз и не хватает. Вели оформить покрасивее, и пусть повесят вместо идиотского гобелена, который там весь вид портит… Это хорошо… А что же не так?