Шрифт:
— Помоги мне одеться, Никий,— произнес он так, что Никий только коротко кивнул и побежал за одеждой.
Когда начальник преторианских гвардейцев, приглашенный Никием, снова вошел в комнату, он уже не топал сердито, а остановился у дверей, ожидая, когда император обратит на него внимание. Нерон, одетый и причесанный, равнодушным взглядом смотрел в окно. Медленно повернул голову, с прищуром посмотрел на начальника преторианцев. Тот почтительно поклонился, не решаясь подойти.
— Сколько их убили сегодня? — спросил Нерон, ткнув пальцем в окно.
— Солдаты не трогали их,— растерянно ответил командир преторианцев.— Я ждал твоего приказа. Кроме того, принцепс, толпа слишком возбуждена. Они громили статуи, я думал...
— Ты думал,— перебил его Нерон,— что громить статуи возлюбленной римского императора вполне допустимое дело? Я правильно тебя понял?
— О, принцепс, я только хотел сказать...
— Ты много говоришь,— снова перебил его Нерон.— Это хорошо для претора в суде, но не для начальника моих гвардейцев. Разве ты не знаешь, как поступают с теми, кто оскорбляет императора, угрожает спокойствию Рима? Разве это не преступление, а эти люди не преступники? Отвечай!
— Да, но их...— начальник преторианцев не сумел договорить, и Нерон грозно бросил:
— Что?
— Их много, принцепс, едва ли не весь город.
— Значит, убей их всех. Я не намерен быть императором преступников. Иди и исполняй свой долг.
Когда начальник удалился, Нерон попросил Никия пригласить Поппею. Лишь только она вошла, он сказал с нежной улыбкой:
— Я обещал тебе прогулку в садах Мецената, дорогая. Если ты хорошо себя чувствуешь, мы сможем отправиться сразу же после обеда.
Поппея улыбнулась ему чуть дрогнувшими бескровными губами, едва слышно проговорила:
— Да.
Глава седьмая
Теренцию не так просто было увидеться с Палибием, чтобы вручить ему свитки Сенеки.
Вернулся он удрученным, потерянным, только несколько дней спустя встретился с Никием.
— Что с тобой, Теренций? — насмешливо спросил Никий.— Вижу, посещение родных мест не пошло тебе на пользу! Выглядишь ты не очень свежо. Ты не болен?
— Нет, мой господин,— ответил Теренций, пряча глаза,— просто дорога оказалась тяжелей, чем я думал. Ведь я уже совсем старик.
— Ну, ну, Теренций, ты еще вполне крепкий,— приободрил его Никий и вдруг спросил, не сумев скрыть натянутости в голосе: — А как там наш Сенека? Все еще ругает проклятый продажный Рим?
Теренций пожал плечами:
— Я говорил только со слугами.— Он вздохнул.— Из старых почти никого не осталось, а молодые...
— Меня не интересуют слуги,— недовольно перебил его Никий,— я спросил тебя об Аннее Сенеке. Ты видел его? Говорил с ним?
— Видел только раз.
— Ну и что, что? — Никий склонил голову, заглядывая Теренцию в лицо.
Теренций заставил себя поднять глаза; встретив настороженный взгляд Никия, сказал вполне равнодушно:
— Он не проявил ко мне никакого интереса. Сказал, что я постарел. Но ведь это правда.
— А про меня, про меня он не спрашивал?
— Нет,— Теренций отрицательно покачал головой, но не очень ровно,— он не спрашивал. Слуги говорили, что он очень болен, да и на вид — высох совсем.
Некоторое время Никий молча смотрел на Теренция. Так долго, что у того снова, как в доме Сенеки, стало теснить грудь и появилась боль слева. Наконец он сказал:
— Ты что-то недоговариваешь, мой Теренций, и я недоволен тобой.
— О мой господин! — воскликнул было Теренций, но Никий отрывисто бросил:
— Иди! — И отвернулся.
Теренций просидел в своей комнате до самого вечера, прислушиваясь к каждому шороху за дверью. Все ему казалось, что сейчас за ним придут, схватят, отведут в тюрьму, будут пытать. Он беспрестанно повторял слова Никия: «Ты что-то недоговариваешь, мой Теренций, я недоволен тобой».
Теренций, конечно, говорил себе, что это одни только пустые страхи и нет никакой причины бояться. По крайней мере, сейчас еще не за что тащить его в тюрьму, ведь у Никия нет никаких доказательств. Но голос внутри него предательски твердил — никаких доказательств Никию и не нужно, достаточно подозрений, ведь это не тот Никий, которого знал Теренций еще год назад, а другой Никий, друг императора Нерона, хладнокровно убивший мать императора, а правильнее, просто зарезавший ее. Разве у Агриппины спрашивали доказательства? А кто такой Теренций в сравнении с матерью императора!