Шрифт:
— Молчи! — приказал Симон.
— Нет, нет,— почти простонал Теренций,— я знаю, он с ним, он их!
— Он наш! — Симон рывком высвободил руку.
— Но ваш Бог не позволяет убивать! А он убил женщин, убил Онисима, он...— Теренций задохнулся и не смог продолжить.
Он чувствовал, как рука Симона легла на его плечо:
— Успокойся, Теренций, наш учитель Иисус говорил, что принес нам меч, а не мир, а ведь он знал истину.
— Но ты же сам видел Октавию... как он, Никий, как он...
— Мы должны победить! — сказал Симон, и его пальцы больно сжали плечо Теренция.
Глава двенадцатая
Когда Никий вошел, Нерон встретил его молчанием. Сидя в богато украшенном кресле, предназначенном для официальных приемов, он некоторое время разглядывал Никия, не приглашая подойти. Поппея стояла рядом, положив руку на плечо императора,— взгляд ее оставался холоден и неподвижен.
Наконец Нерон произнес:
— Мы рады видеть тебя здоровым, Никий, ты можешь подойти,— и, когда тот подошел, император поднял голову и, взглянув на Поппею (она не пошевелилась), добавил: — Но разве я приказывал тебе возвращаться так скоро? Тебе нужен отдых — или ты плохо понимаешь желания своего императора?
— Прости, принцепс, я вынужден был вернуться.
— Вот как! — недовольно произнес Нерон и снова поднял голову.— Ты слышишь, Поппея!
— Ты видел Октавию? — спросила Поппея.
— Она умерла.— Никий увидел, что ни один мускул не дрогнул на ее мраморном лице.
— Да? — озабоченно произнес Нерон.— Как же это случилось? Мне всегда казалось, что она обладает хорошим здоровьем.
— Я убил ее,— прямо глядя в лицо Нерона, проговорил Никий.
Нерон, как видно, не ожидал такого ответа и, как видно, лишь от смущения спросил:
— Сам?
— Нет, это делал центурион Палибий, но я отдавал приказ и стоял рядом.
Нерон засопел, недовольно поерзал в кресле, потом сказал-, глядя на Никия исподлобья:
— Ты знаешь, Никий, что я могу сделать с тобой?
— Да, принцепс,— кивнул Никий,— но ты не сделаешь этого.
— Что-о? — вскричал Нерон, схватившись за подлокотники, как бы желая встать, но не встал.— Ты смеешь говорить со мной... Я сейчас кликну стражу, и ты пожалеешь... пожалеешь, что родился на свет! — Он посмотрел на дверь и уже было открыл рот, чтобы позвать солдат, когда Поппея произнесла:
— Подожди, он что-то хочет сказать.
— Я ничего не желаю слушать! — Нерон рывком поднялся и крикнул.— Эй, солдаты! Кто там!..
Хлопнула дверь за спиной Никия, послышался тяжелый топот, он быстро посмотрел на Поппею, взгляды их встретились, и он почувствовал, что она поняла его.
— Говори! — быстро сказала она, останавливая солдат движением руки.
Нерон удивленно посмотрел на нее, перевел взгляд на Никия. И тогда Никий сказал:
— Пусть они уйдут, это дело государственной важности.
Несколько мгновений Нерон колебался, потом хмуро взглянул на солдат, пошевелив пальцами. Этого было достаточно, солдаты покинули комнату.
Лишь только закрылась за ними дверь, Никий выговорил медленно и отчетливо:
— Гай Пизон готовит заговор. С ним Анней Сенека, несколько сенаторов, большинство офицеров твоей гвардии. Их много, они хотят убить тебя.
— Убить меня?! — с гримасой крайнего недоумения, делая ударение на последнем слове, воскликнул Нерон, оглядываясь на Поппею.
Она впервые за весь разговор дрогнула: в глазах отразился страх, правая рука, что еще недавно царственно лежала на плече Нерона, легла на живот.
— Этого не может быть.— Нерон шагнул к Никию и встал вплотную. В лице его сквозь недоумение и страх проглядывала надежда — он словно ждал, что Никий подтвердит, что это не так, этого ни в коем случае не может быть.
Но Никий произнес твердо:
— Это так, император!
— Но это!..— Нерон схватил Никия за одежду на груди, приблизил его лицо к своему так близко, что оно расплылось в глазах Никия.
— Это так! — едва слышно, но не менее твердо произнес Никий.
Нерон с силой толкнул Никия в грудь:
— Кто? Кто велел сказать тебе это? Почему ты говоришь это, почему?!
— Потому что я люблю тебя.
— Но...— Император нервно взмахнул рукой, осмотрелся вокруг, будто внезапно ослеп, попятился и упал в кресло.— Но это же...— Он не договорил, обхватил голову руками.
Никий подумал, что если бы Нерон мог видеть себя со стороны, то он, наверное, был бы доволен своей игрой.