— Я как раз гадал, что у вас на уме, — признался Дэвид, — Потому и махал вам. Надеялся, что вы остановитесь и введете меня в курс. Она ведь моя девушка. Полагаю, вам это известно?

— Насколько я понимаю, так оно считается, — неопределенно ответил Пуаро. — Но в таком случае, вы должны знать, где она. Не правда ли, мистер.., извините, я пока знаю только ваше имя — Дэвид, а фамилию…

— Бейкер.

— Может быть, мистер Бейкер, вы поссорились?

— Нет, мы не ссорились. А почему вы так решили?

— Мисс Норма Рестарик уехала из «Лабиринта» вечером в воскресенье? Или утром в понедельник?

— Не исключено, что в понедельник. Есть утренний автобус. В Лондон прибывает в начале одиннадцатого. Конечно, немного опоздала бы на работу.., но совсем немного. Вообще-то обычно она уезжает вечером в воскресенье.

— В любом случае в Бородин-Меншенс она не приехала.

— Выходит, что нет. Так мне Клодия сказала.

— Мисс Риис-Холленд.., я верно назвал ее фамилию?., была удивлена или встревожена?

— Господи, нет, конечно. С какой стати? Они друг за другом не следят.

— Но вы считаете, она должна была туда вернуться?

— Она ведь и на работу не вышла. В этом ее бюро просто рвут и мечут, можете мне поверить.

— А вы сами тревожитесь, мистер Бейкер?

— Нет. Естественно.., то есть я.., черт побери, даже не знаю. Вроде бы особо беспокоиться не с чего, но.., но ее нет уже несколько дней. У нас что сегодня? Четверг?

— Может, она на вас за что-то обиделась?

— Да нет. Говорю же: мы не ссорились.

— И тем не менее вы встревожены, мистер Бейкер?

— Вам-то какое дело?

— Никакого, но, насколько я понял, дома у нее довольно сложная обстановка. Ей не нравится ее мачеха.

— Еще бы она ей нравилась. Стерва, каких поискать. Твердокаменная. Ей Норма тоже не слишком по вкусу.

— Она ведь болела? Ей, кажется, пришлось лечь в больницу.

— О ком вы говорите? О Норме?

— Нет, я говорю о Мэри Рестарик. Я говорю о миссис Рестарик.

— Да, вроде бы она побывала в клинике. Интересно, зачем. Здорова как лошадь.

— Стало быть, мисс Рестарик ненавидит мачеху.

— Ей не всегда удается быть паинькой, то есть Норме. Ну, понимаете, срывается. Девушки всегда ненавидят мачех, я же сказал.

— И мачехи всегда из-за этого заболевают? И так сильно, что даже ложатся в больницу?

— На что вы, черт возьми, намекаете?

— На то, что работа в саду требует много сил. И там не обойдешься без.., гербицидов.

— При чем тут гербициды? Вы что, считаете, что Норма.., что она способна.., что…

— Слухи рождаются быстро, — сказал Пуаро, — и вмиг разлетаются по всей округе.

— Так вам кто-то сказал, будто Норма пыталась отравить свою мачеху? Полная нелепость. Абсурд!

— Весьма маловероятно, согласен, — сказал Пуаро. — Собственно, никто этого и не утверждал.

— А-а! Извините. Я не понял. Но.., что вы все-таки имели в виду?

— Дорогой мой юноша, — сказал Пуаро, — имейте в виду: предметом сплетен практически всегда бывает один-единственный человек. Муж.

— Как? Бедняга Эндрю? По-моему, это уж совсем дичь.

— Да. Да. Мне тоже это кажется слишком смелым утверждением.

— Так зачем же вы туда приезжали? Вы ведь сыщик?

— Да.

— Ну, так зачем?

— Совсем не затем, о чем вы думаете, — сказал Пуаро. — Да-да, я приезжал отнюдь не для того, чтобы выяснять, кто кого отравил и отравил ли вообще. Сожалею, но ответить на ваши вопросы я не имею права. Вы, надеюсь, это понимаете?

— О чем вы?

— Я приезжал к сэру Родрику Хорсфилду, — многозначительным тоном произнес Пуаро.

— К старикану? Но он ведь уже в маразме, разве нет?

— Прежде всего он человек, которому известны многие чрезвычайно важные секретные сведения, — строго сказал Пуаро. — Я вовсе не говорю, что он и сейчас в чем-то задействован, но знает он немало. Во время войны он был причастен ко многому. И сотрудничал с весьма видными персонами.., не будем уточнять с кем.

— Так ведь это когда было!

— Да-да, эта его деятельность давно в прошлом. Но неужели вы не понимаете, что некоторые сведения и по сей день чрезвычайно ценны?