Встряхнул легонько и расстелил ее между корневищами.

Порезал хлеб тонкими ломтями, так же тонко порезал и вяленую кабанину. Выложил все на середину и, подумав, добавил ко всему деревянную, обтянутую кожей, баклагу с водой. И две глиняные кружки.

– Прости, княжна, за бедный стол.

Повернулся к ней. Княжна все еще стояла, сосредоточенно глядя, на темную лужицу, в сомнении глядя на нее.

– А ты на колени встань и губами, как из ладошки. – Посоветовал он. – А я уйду пока, чтобы взглядом тебя не смущать.

В глазах княжны появилась тревога. Брови вскинула. Жутко одной оставаться здесь, под дубом – исполином. Корневища, как змеи вьются и по бокам, и над головой. Радогор понял ее и улыбнулся. Глаза его потеплели.

– Здесь тебя ни кто не тронет, княжна. И я рядом буду. Еще травы принесу, чтобы спалось лучше. А потом уж и за стол сядем.

Покраснела от стыда. Как бы плохого не подумал. Тело все еще помнит тепло его сильных рук, а щека уютного ложа не забыла. Не девка же теремная, а как никак княжна и дочь воина, который землю на порубежье дальнем берег.

И, следуя его советом, встала на колени и склонилась над лужицей.

– И меня не опасайся, княжна. Волхв я…

Прижалась губами к лужице. Влага прохладная и сладковатая на вкус. И выпила, высосала ее, не отрываясь, чувствуя, как с каждым глотком молодое тело наливается силой и легкостью. С сожалением вобрала в себя последние капли и подняла голову, глядя на Радогора с нескрываемым огорчением.

Радогор, который вернулся с новой охапкой травы, с удовольствием посмотрел на ее, сразу порозовевшее, лицо, в нестерпимо синие глаза, и успокоил.

– Вечером еще даст. А пока хватит. Нельзя много сразу. А пока к столу. Отведаем того, что Неждан принес. Я же еще раз выйду, друзей угощу.

Но и выходить не пришлось.

Ворон, постукивая по кореньям когтями, сам спускался в пристанище. Остановился, с любопытством озирая их укрытие, и устроился на краю холстины, раздумывая с чего бы начать. А за ним и бэр затолкал голову в лаз и заревел от обиды. Радогор заглянул в его обескураженные, раздосадованные глаза и засмеялся.

– Муравьев не хватило?

Отхватил от хлеба еще четверть и щедро присыпал солью, подал бэру и потрепал по голове.

– Сюда больше не лезь. Сам вынесу. Вытопчешь всю траву и лаз явишь. Нам теперь, брат бэр, незаметно жить надо. – Предупредил он его, и вернулся к их столу.

Княжна к трапезе без него не приступала.

Подвинул к себе ломоть хлеба, сверху на него бросил пласт кабанины, взял было в руки луковицу, но есть ее раздумал. Дух от лука такой, что в пяти шагах с ног валит. Желудок тут же отозвался ворчанием, а едва он поднес кусок ко рту, взвыл от нетерпения.

Княжна ела бережно. Хлеб держала двумя перстами. Так же брала и кабанину, оттопыривая мизинный палец в сторону. И не откусывала, а отщипывала по птичьи, бросая в его сторону быстрые взгляды. Как бы худо о ней, - догадался Радогор, - не подумал. Но потом увлеклась, и забыв о приличиях, закусывала так, что и бэр бы позавидовал, если бы увидел. К концу обеда заметно обмякла, глаза посоловели, и уже не один раз прикрывала рот ладонью, чтобы скрыть зевоту.

– Холстину поверх травы расстели, я же на воле посижу.

И снова встретился с ее испуганными глазами.

– Волхв я, волхв… - Пробормотал он, повернувшись к лазу.

Но не волхва видела она перед собой. Молодого воина с гладким, чуть тронутым летним загаром, лицом и серыми холодными глазами, которые умеют в самую душу, заглянуть. С крутым разворотом рук, в которых сидишь, покачиваясь, как в зыбке, с грудью, которой и в подкольчужнике тесно и гибким станом. И веет от него такой силой, что весело и тревожно делается в груди.

– Хорошо. Я здесь посижу. – Согласился он – А Крак с Ягодкой постерегут. Убереги нас дуб – отец.

Дуб закряхтел, корневища поползли из земли, сплетаясь в тугой узел напротив лаза.

Сел на охапку травы, ту, что ближе к лазу была. Привалился спиной к корневищу. Вбил боевой нож в землю, а меч на колени, поперек, положил.

– Спи, княжна. Все твои страхи позади остались. А коли пожелаешь, так сделаю так, что и вовсе о них забудешь. – Проговорил Радогор, и сам закрыл глаза.

Крак с вершины древа окрестности обозревает. Бэр у лаза завалился и задом его подпер, скрыв от любопытных глаз.