Узнав, что я холостяк, сосед оживился и принялся расхваливать жизнь в общежитии. И без того скверное настроение при мысли о постоянном жилье стало еще хуже. Автобус все больше углублялся в лес. Дорога становилась лучше. Через какое-то время мы уже ехали по гладким бетонным плитам.

— Тут однажды проезжала американская делегация, — продолжал сосед. — Давайте, говорят, свернем по этой дороге, поедем в лес. Им отвечают, что там бездорожье, болота, а они только улыбаются. Видимо, что-то знали, мерзавцы.

Кроме нас в автобусе ехали еще несколько подвыпивших штатских и военных. Один из них, как я узнал позже, бывший моряк, а ныне дизелист электростанции, все допытывался у своего спутника:

— Ну что там говорят про меня?

— Что говорят? Велели тебя привезти. Ты ведь еще вчера в 6 часов должен быть на работе. Теперь получишь вливание, и ставь крест на дальнейшие пропуска за зону.

— Но я же совсем не пьян. Я пройду ровно через проходную. Ох, и будет же мне!..

Автобус поворачивает вправо, и перед глазами появляется городок. Белые домики на фоне зеленой стены леса. Хорошо видна улица, дома. Где-то ниже и справа торчат несколько труб. Много строительных площадок.

Где-то в этих местах находился мой адрес: Новогород. обл., п/я 18.

— А вот и проволока. Видишь? В два ряда, родимая. Вот здесь и живем, — радостно сообщает мой собеседник.

Подъезжаем к КПП. Нам, новичкам, заказывают пропуска. С другой стороны ворот подходит машина с охранниками-дембелями. Они проходят через КПП радостно возбужденные, топают сапогами и выкрикивают что-то бессвязное.

— Домой ребята едут. Демобилизуются, — сказал пожилой капитан.

— Мне бы тоже неплохо было бы демобилизоваться, — вставил я свое слово. — Пытался, но не хотят отпускать.

— А зачем? — удивился сосед. — Хрен ты где-нибудь больше будешь зарабатывать, чем здесь в армии.

Пропуска выписаны, и мы проходим через КПП на территорию жилого городка. Снова садимся в автобус и едем к управлению, как здесь называют здание, где помещается командование объекта. Встречаю знакомых — Бахарев, Келеберденко, Камин. Увидев меня, они расплылись в улыбках и рассмеялись:

— Как же, как же — слыхали мы о твоих подвигах, — заметил Келеберденко. — Говорят, 15 суток отсидел в Москве. Был приказ по Управлению, в котором описывался твой побег из части. Отмечался низкий уровень воинской дисциплины военных специалистов и плохая политико-воспитательная работа с ними их командиров. Между прочим, начальник, от которого ты убежал, получил строгий выговор. На его и твоем примере продемонстрировали все видимые и невидимые недостатки работы с молодыми офицерами, вновь прибывающими на службу.

— Мы тут даже гордились: это наш кадр, вместе учились! Теперь ты — личность известная по всей системе, — добавил Бахарев.

Виктор Бахарев. 1956 г.

Сидящий на скамеечке полковник, толстенький старичок с маленькими глазками на белесом лице, поняв, что я приехал из центра, спросил:

— Ну как там в Москве? Дожди идут? — и, не дожидаясь ответа, продолжил: — Вы к нам насовсем?

— Да. Прибыл на новое место службы.

— Вот и хорошо. А если — холостяк, то и совсем прекрасно.

Я еще не знал, что только что познакомился с полковником Нырковым Григорием Гавриловичем, моим будущим командиром.

Командира в/ч 71373 полковника Филиппова Бориса Николаевича в гарнизоне не было, и я пошел представляться главному инженеру подполковнику Сосновскому Евгению Георгиевичу.

В кабинете меня принял флегматичного вида подполковник в форме войск связи. Полное лицо с правильными чертами ничего, кроме властного спокойствия, не выражало.

Он спросил, какой институт и по какой специальности я заканчивал, где проходил переподготовку. Удивился, когда узнал, что переподготовка по двум специальностям длилась девять месяцев.

— Что вам говорили в Управлении?

— В Управлении Грачев проинформировал меня о том, что в данный момент штатных должностей инженеров нет. В связи с этим большинство специалистов посылают на должности техников. Говорят, что это — на три-четыре месяца…

— А какой оклад вам обещали?

— 1400 рублей.