Отшить неугодного ему больного для него дело времени.

И вдруг неугодным больным оказывается Майкл Триттер. В конце серии «Дураки, которых мы любим» (3–5), мы узнаем, что Триттер полицейский. Его настолько разозлило то, как Хаус с ним обращался, что он арестовал его за хранение сильнодействующих веществ (ими были таблетки викодина, которые Хаус принимал во время дежурства в больнице).

Но даже после того, как Хаус отсидел в тюрьме, он сохранил полную убежденность в собственном превосходстве и правоте, ему и в голову не пришло, что Триггер представляет серьезную угрозу. А Триттер, как мы вскоре поняли, оказался противником, который не остановится ни перед чем, чтобы расквитаться с Хаусом за его недостойное, как ему показалось, поведение. В этом намерении он пошел на шантаж других врачей и заставил их настучать на Хауса.

Триттер заявил, что хочет, чтобы Хаус нашел другой способ лечения боли в ноге. Это произошло до того, как Хаус, находившийся под воздействием препаратов, допустил врачебную ошибку и больной умер. Однако нам трудно поверить в альтруизм Триггера после того, как мы увидели, что он вытворяет с другими врачами, чтобы добиться своего.

Однако Хаус считал, что Триттер его просто запугивает и что если на него не обращать внимания, тот скоро отстанет. Триттер на отставал, а Хаус был слишком уверен в своей правоте, его переполняло чувство превосходства и презрения к Триггеру, чтобы все это видеть.

В серии «Верность» (1–7) Кэмерон говорит Хаусу: «Вы мизантроп, а не женоненавистник». Несомненно, Хаус — личность асоциальная, он настроен против всех. Его язвительная и грубая честность не просто граничит с жестокостью — в большинстве случаев она действительно жестока. Чем больше кто-то тянется к Хаусу, тем больше жестокости он обрушивает на этого человека. Это одно из главных качеств, которое его отличает от Ястребиного Глаза. Ястреб издевается над дураками или лицемерами, но делает это беззлобно. Оба героя прибегают к сарказму и подростковым шуткам, однако у Ястреба — это механизм выживания и сохранения рассудка в безумной среде обитания. Мы смеемся даже над самыми жестокими его шутками, потому что его колкости обращены против лицемеров, таких как Фрэнк Баум, против его заместителя — напыщенного Чарльза Эмерсона Винчестера Третьего. Эти люди заслуживают того, что получают.

Когда в поле его зрения попадает армейская система, он всегда имеет перед собой высокую цель, как это произошло, когда он выдумал некоего капитана Татла, чтобы его зарплату можно было направить в местный сиротский дом. Когда его обман должен был раскрыться, он «убил» Татла, придумав ему геройскую смерть, при этом весь лагерь оплакивал потерю того, кого никто никогда не видел, но в этом не признался.

Ястреб шантажирует лейтенанта, чтобы тот позволил капралу жениться на кореянке. Он преподнес узколобому лейтенанту урок, наказав его за предрассудки. Ему удалось убедить генерала допустить новобранца в офицерский клуб. Он поднял бунт в столовой после того, как всех закормили одним и тем же: «печенка застряла в печени, а рыба стала костью поперек горла», а затем вместе с Радаром и Трэппром устроил заговор, чтобы их лагерь не начали пичкать ребрышками из Чикаго. Даже когда Ястреб веселится, как подросток (хорошо это или плохо зависит от того, как вы воспринимаете его шутки), его выходки преследуют благородную цель.

Хаус избегает общения, он настолько боится эмоциональных контактов с окружающими, что делает все возможное, чтобы отдалиться от людей, сознательно нападая на любого, кто встречается у него на пути. В серии «Меня не реанимировать» (1–9) Кадди ему говорит: «Когда я принимала вас на работу, я отложила 50 тысяч долларов на адвоката. Вот во сколько вы обходитесь нашему бюджету». В действительности ей потребовалось бы гораздо больше, чем 50 тысяч долларов в год. В реальной жизни Хауса за его сексистские и расистские замечания в адрес коллег, больных и их родственников не просто выгнали бы с работы, но засудили. И мы даже не касаемся вопросов медицинской этики. Мы всего лишь говорим о его личности. К счастью для него, телевидение допускает некоторую художественную вольность.

Самое большое различие между Ястребом и Хаусом заключается в том, что первого глубоко заботят больные, тогда как Хаусу до них дела нет. Для него самое важное — решить загадку заболевания, находящегося «на повестке дня». В серии «Меня не реанимировать» Уилсон говорит ему: «Тебе известно, что у некоторых врачей комплекс мессии, они хотят спасти мир. А у тебя комплекс Рубика, тебе необходимо решить загадку». (1–9)

Хаус предпочел бы сидеть у себя в кабинете, думая над симптомами и их причинами, а не ходить в больничные палаты. Если бы так можно было сделать, он бы даже не разговаривал с больными. Когда ему все-таки приходится это делать, он запугивает их и оскорбляет. Он им лжет. Его даже дети раздражают. Из серии в серию он повторяет свое: «Все лгут», в особенности больные, а поэтому какой смысл с ними разговаривать? В пробной серии он идет еще дальше, когда говорит: «Мы стали врачами, чтобы лечить болезни, а лечение больных делает большинство врачей несчастными».

Ястреба настолько волнует его врачебный долг, что он часто вызывается идти на передовую и, рискуя собой, спасает солдат. Каждый раз, когда он теряет больного, он переживает эту потерю как личную трагедию, как потерю частицы самого себя. В последней серии он переживает нервный срыв, считая себя ответственным за мать-кореянку, задушившую своего младенца.

Хауса не только не затронет смерть больного, но, более того, он считает. что смерть — венец всему. Он не остановится перед тем, чтобы рискнуть жизнью больного, дабы доказать свою правоту. Все это он о себе хорошо знает. В серии «Смысл» (3–1) он говорит: «У меня нет объективных причин считать, что я был прав. Просто мне хотелось проверить разные варианты». Для него медицина это поле битвы, а больной неизбежная потеря, но его это устраивает, при условии, что в конце концов он окажется прав.

Когда я готовила материалы для этой статьи, я беседовала с врачом и автором книг С. Дж. Лайонз, чтобы узнать ее мнение о Хаусе с медицинской точки зрения. Она тоже сочла, что Хауса не интересуют его больные: «Часто методы, которыми он пользуется, безосновательны с точки зрения науки, поскольку причиняют вред и/или боль пациентам, он применяет эти методы, не ставя больных в известность, без их согласия, и тем самым нарушает медицинскую этику. Мы должны видеть в нем блестящего специалиста в силу его дедуктивных способностей и качеств диагноста, но по сути он действует тем же методом проб и ошибок, которым пользовалась медицина в XVIII веке».