Теперь Нарцисса повернулась к Эрмионе, которая весьма нелюбезно восприняла то, что Рон вцепился в ее руку. Собственно, она довольно свирепо смотрела на него. Ничего страшного, ибо если в целом мире кто-то и мог состязаться с Эрмионой взглядами, то это был Рон — они упражнялись в этом уже пять лет.

— Эрмиона, — ласково сказала Нарцисса. — Я хочу, чтобы ты пошла со мной.

Эрмиона подняла голову и быстро сказала:

— Мне надо поговорить с Гарри…

— Нет, — сказала Нарцисса. — Тебе нельзя.

— Но…

— Ему совершенно не нужно, — ровным голосом сказала Нарцисса, — сердиться еще больше. Он никогда не причинит тебе вред, но если его гнев вырвется из-под контроля, он может стать опасным для самого себя и для бьющихся предметов вокруг.

Эрмиона побледнела, но кивнула, соглашаясь.

Нарцисса посмотрела на Лупина.

— Проследи, чтобы Сириус написал это письмо. И пока он будет занят, ты можешь поработать над переводом этой книги. Ты согласен?

Лупин приподнял бровь.

— Да, конечно.

Нарцисса протянула руку Эрмионе, та посмотрела на Рона. Рон неохотно отпустил ее и. Рука об руку с Нарциссой, они вышли.

Как только дверь за ними закрылась, Джинни раздраженно выдохнула воздух.

— А как же я? — спросила она, повернувшись к Лупину и Сириусу. — Мне тоже дадут поручение? Или от меня нет никакой пользы?

Сириус закрыл лицо руками.

— Джинни, — устало сказал он. — Не сейчас…

— Ну и ладно, — обиженно сказала Джинни, и, громко топая, вышла из комнаты, хлопнув дверью.

Как только Джинни вышла из комнаты, Сириус развернулся к Лупину.

— А теперь скажи мне правду, — потребовал он, глядя в упор. — Ты думаешь, что это любовное зелье обратимо?

— Не знаю, — ответил Лупин, снимая с полок многочисленные книги и швыряя их на стол.

— Я видел, как ты изменился в лице. Ты что-то знаешь.

Лупин взял книгу, на корешке которой золотыми буквами было вытиснено «Самые Сильные Зелья» (а вы думали, что есть только один экземпляр?).

— Я ничего не знаю наверняка, — нервно сказал он. — Но я знаю, что любовные зелья — это вовсе не безобидная магия. Поэтому они и запрещены.

— Потому, что они очень-очень раздражают? — спросил Сириус, подтянув к себе пергамент, исписанный Эрмионой и просматривая размашистые строчки.

— Всякая магия, которая противоречит самой человеческой природе, есть, по определению, темная магия, — сказал Лупин. — Любовные зелья — это просто другая разновидность того, что лежит в основе Заклятия Империус. Заклинание, подавляющее волю человека…

Сириус покачал головой.

— У Эрмионы сильная воля.

— Это меня и беспокоит, — ответил Лупин угрюмо, листая «Самые Сильные Зелья». — Ты же видел, что может случиться с людьми, которые противятся Заклятию Империус. Безумие… если им повезет…

— Перестань, — прервал его Сириус, вытирая глаза тыльной стороной ладони. Он потянулся за куском пергамента, занес перо и уныло уставился на него.

— Ты чего? — спросил Лупин, глядя сверху вниз на его макушку.

— Снэйп, — мрачно ответил Сириус.

— Ну, и что там насчет него?

— Да пойми ты, Лунатик! Если я напишу ему и попрошу об одолжении, ты что думаешь, он так и побежит? Он же НЕНАВИДИТ меня!

— Вероятно, по той одной-единственной причине, что ты колотил его все пять лет, пока мы были в школе, — заметил Лупин, улыбаясь уголками губ.

— Да, он немного раздражителен в этом плане, — согласился Сириус. Неожиданно его глаза заблестели, и он улыбнулся.

Лупин подозрительно посмотрел на него.

— Что это ты там придумал, а?

— Ну, видишь ли, — все еще улыбаясь, ответил Сириус. — Конечно, Снэйп не помчится оказывать мне услугу… или тебе… согласись, он и тебя ненавидит… и он скорее позволит Огнеплюю-Мантикрабу откусить себе ногу, чем поможет Гарри, но все-таки есть кто-то, кто ему симпатичен…

— Драко, — сказал Лупин и задумался. — Но его нет здесь. Эрмиона сказала, что он ушел, чтобы побыть наедине с самим собой.