Стыдно, упрекнула себя Ильгет. Молитва идет, а о чем ты думаешь?

— О путешествующих в пространстве, терпящих лишения и бедствия...

— Господи, помилуй!

— О страдающих на всех мирах, о погибающих и терпящих голод, болезни, лишения...

— Господи, помилуй!

— О сражающихся и отдающих свою жизнь за имя Твое, и за благо людей Твоих...

— Господи, помилуй! — эхом отозвалась община.

— О тех, Господи, кто не знает Тебя и не повинуется воле Твоей...

Еще дальше на один ряд стояли Арнис, его мать и сестра с мужем. Арнис жил отдельно от матери, но в церкви всегда стоял рядом с ней. Белла как-то раньше умудрялась всегда выловить Ильгет еще до службы и привести ее тоже к себе, чтобы Ильгет не стояла одна, не чувствовала себя одинокой. И тогда все время службы она ощущала родное, ласковое тепло Арниса, чувствовала его рядом с собой. Но в последнее время Белла перестала звать Ильгет, хотя и подходила к ней сама после службы, разговаривала, расспрашивала о делах.

Началась собственно литургия. Арнис опустился на колени, Ильгет нечувствительно сделала то же самое, и видела коротко стриженный светлый затылок впереди, плечи, вроде бы и не такие широкие, но очень крепкие, она знала это, мощные, под белой тканью скеты — в церковь было принято мужчинам надевать белую рубашку-скету, женщинам — простое однотонное платье. В последнее время Арнис как-то реже стал общаться с Ильгет, хотя занимались они так же часто, как раньше.

Отец Маркус уже разламывал хлеб. Наступала самая волнующая секунда Претворения.

Раздался тихий хрустальный звон.

Эстарги потянулись к Причастию. Ильгет вдруг вспомнила слова Иволги... что, если это правда? Но это же грязь. Не может Арнис быть таким. Не может. Господи, что за стыд, о чем она сейчас думает? Ильгет застыла. Почему она не сказала на исповеди о своих сомнениях — забыла просто? Господи, как стыдно-то! Чья-то рука легла на плечо, Ильгет обернулась. Мира смотрела на нее ласково.

— Иль, ты что? Ты не идешь? Тебе плохо?

И так это было тихо сказано, ласково, заботливо, что Ильгет не выдержала.

— Все хорошо, Мира, спасибо... Иду.

И у алтаря она вместе с другими опустилась на колени и закрыв глаза, ощутила на языке частицу Бога.

Арнис обедал в зале Общины вместе с Иостом. Как обычно. С ним было хорошо молчать. Просто сидеть рядом и есть сосиски. И потом Иост тихонько расскажет о том, как опять, уже в который раз, ходил на хребет Дали, к старому монастырю вместе с орденом святого Петроса. Навигатор все собирался вступить в этот орден мирянином, была у них такая возможность, как бы и монах, но можешь выполнять свою обычную светскую работу. Идеально для эстарга. Возвращаешься из Космоса — и пожалуйста, твоя привычная комната в монастыре, распорядок, молитвы, строгое духовное руководство. Пока Иост присматривался, на присматривание в ордене давали 3 года. В последнее время все темы разговоров с ним плавно съезжали на орден святого Петроса, на историю ордена и христианства вообще, на Эдоли, на литургику...

Арнис любил Иоста. Давно уже. Иост был один из лучших навигаторов Коринты. В ДС вступил не так давно. Белобрысый, маленький, плотный, и среди других совершенно незаметен. Он ничем не выделялся, голос у него был тихий. Зато если кому-то надо срочно заменить зарядный блок или одолжить скарт, Иост всегда оказывался рядом. Любую технику мог починить. А главное — брался за это. И без него уже оказывалось как-то пусто, плохо.

Арнис тоже не любил шума и лишних разговоров. С Иостом ему было легко.

— Хочешь, приходи как-нибудь, у нас вечером всегда Маттис играет на мессе, очень красиво, — сказал Иост. Арнис кивнул.

— Зайду на днях. Маттис, вроде, был известен до того, как ушел в орден? Именно как композитор? Или исполнитель?

— Да, как исполнитель на синтаре, он дважды был в десятке в рейтинге, — сказал Иост, — и композитор он неплохой. Но ты его в церкви послушай!

Арнис ощутил чье-то присутствие справа. Попробовал угадать, не глядя. Не утерпел, скосил глаза. К столику подошла Ильгет. Счастье толчком плеснулось в сердце. Ильгет в золотистом облачке, немного растерянная.

— Привет, Иль, садись с нами, — Арнис подвинул ей стул. Ильгет неуверенно села. Иост радушно заулыбался.

— Хочешь сосисок?

— Нет, — отказалась Ильгет, — я бы стаканчик кринка.

— Сейчас закажем, — Иост убежал. Здесь не было роботов, бегать приходилось самим. Маленькая, тонкая рука Ильгет лежала на столе, и пальчики казались совершенно детскими. До смешного. Арнису захотелось накрыть эту руку ладонью, спрятать ее в горсти. Он сдержался. Вот этими пальчиками можно держать приклад «Молнии»? Бред какой-то.

— Мне кажется, что тебе грустно, Иль? Нет?

— Да нет... не знаю, Арнис. Как-то все гнусно.

Вернулся Иост, поставил перед Ильгет высокий бокал с ванильным кринком. Ильгет взглядом поблагодарила его. Иост просиял.

— Что гнусно? — спросил Арнис.

— Да война вся эта... Не знаю.

— Конечно, гнусно, — сказал Иост, — ты бы, Иль, не ходила туда лучше. Оставалась бы на Квирине. Тебе и так досталось, на всю жизнь вперед хватит.

— При чем здесь это, — Ильгет отхлебнула кринк, — какая разница, ну останусь я. Я буду чистенькая и хорошая, а кто-то будет убивать. За меня. Я буду об этом знать. Грязь это все, вот что. Как вспомню, тошнит просто. Может, эти люди, которых я там убивала, может, они и не виноваты вовсе. Да если и виноваты, они ведь живые. Понимаете , живые люди. А я...