— И это все?

— Да. Похоронили его за церковной оградой и воткнули осиновый кол ему в сердце, чтобы он уж точно не воскрес. Вот и весь рассказ. Но не вздумайте его записывать.

— Я не собираюсь ничего записывать, — успокоил его Танстоун.

— Хочется в это верить. Все, что знал, рассказал. Надеюсь, на этом и закончим.

— Я тоже на это надеюсь, — ответил Танстоун. — Вы меня извините? Желаю вам хорошего вечера.

— Да что в нем хорошего, — фыркнул Ритсон, приговаривая третий стакан.

Танстоун вернулся в мотель, чтобы переодеться. Он выбрал светлые слаксы, желтую рубашку и коричневую куртку. В карман куртки он засунул фонарь. На шею повесил тусклый медный крест. В холле мотеля он купил ведерко ребрышек для барбекю, упаковку картофельного салата и несколько бутылок пива. И отправился к дому Брейси.

Хозяева с восторгом приняли его идею организовать барбекю.

— Я как раз пеку зерновой хлеб, — сказала Прю. — Он прекрасно подойдет к жареному мясу.

Они с удовольствием поужинали в занимавшихся сумерках. Прю заинтересовал крест Танстоуна, и тот поведал ей, что унаследовал его от матери.

Когда они покончили с едой, Прю отнесла посуду на кухню и вернулась с одеялами под мышкой:

— Ну как, эти вас устроят?

— Чудесно. Вы даже не представляете, сколько ночей я провел на кроватях, куда более жестких, чем ваш диван. Но пока я еще не лег, мне надо кое-что успеть до темноты.

— Я пойду с вами, — предложил Билл, но Танстоун отрицательно покачал головой.

— Нет. Присутствие двух человек создаст лишние сложности, — ответил он спокойно. — Это слишком деликатное дело. Здесь нужно чуть везения, да еще хороший слух.

— Как скажете, — согласился Билл, и Прю облегченно вздохнула.

— Я не могу гарантировать вам полного успеха, — продолжил Танстоун, — но у меня есть свое тайное оружие. Вот, смотрите.

Он взялся за трость левой рукой, а правой повернул набалдашник. Там, где было серебряное кольцо, трость распалась на две части. Танстоун вытащил тонкий блестящий клинок.

— Какая прекрасная вещь, — выдохнула Прю. — Должно быть, старинная.

— Насколько я знаю, клинок был выкован примерно тысячу лет назад. Видите эти слова?

Молодая пара склонилась над оружием. Билл беззвучно шевелил губами.

— Похоже, латынь, — сказал он наконец. — Что-то не разберу.

— Sic pereant inimici tui, Domine, — прочел вслух Танстоун и перевел: — Господи! Да будут повержены враги Твои.Это серебряный клинок. Святой Данстен, серебряных дел мастер, бросил вызов самому дьяволу и поверг его.

Билл был потрясен:

— Должно быть, в мире второго такого нет.

— Нет, есть еще один, — усмехнулся в усы Танстоун. — У моего друга, судьи Кейта Хилари Персиванта. А этим клинком я однажды поразил вампира. Дважды он мне помог отбиться от оборотней и прочей нечисти.

— Думаю, не годится, что вы отправитесь туда один, а я буду трусливо отсиживаться, — настаивал Билл.

— Окажите мне любезность и позаботьтесь о Прю, — отрезал Танстоун. — И ни при каких обстоятельствах не выходите из дому.

Он встал, держа в руках обнаженный клинок.

— Ну вот, стемнело наконец, — сказал он. — Время, когда может зашевелиться всякая нечисть.

— Зашевелиться? — повторил Билл, в растерянности теребя бородку. — А что, старый колдун может зашевелиться? Тот, которого все зовут Мэрроуби.

— Нет, как я понимаю, — ответил Танстоун. — Нет, если они вогнали в него осиновый кол, чтобы упокоить его душу. Насколько я могу судить, это кто-то другой. Надеюсь, когда все уляжется, мы с вами еще увидимся.

И с этими словами он захлопнул за собой входную дверь.

Тьма потихоньку окутывала все вокруг. В левой руке Танстоун держал включенный фонарь, а правой прижимал к бедру серебряный клинок. Свет выхватил из темноты зеленую лужайку и кусочек стены. Он завернул за угол и вышел на открытое пространство за домом. Внезапно он услышал странный шум — что-то вроде сдавленного рычания. Танстоун пошел на звук, освещая себе дорогу фонарем, и оказался у таинственного круга. Он подошел к темно-коричневому кольцу, внутри которого виднелась влажная зеленая масса. И снова он услышал странный звук. Сдавленное рычание, шедшее из глубины.