— Ну ты вконец охренел, длинный! — высказался Боцман. — Выбрось её!

— Зачем? — спросил Жердь, сияющими глазами пялясь на искры.

— А если взорвется щас?

— Бросай!

Гадюка, сидевший ближе других бандитов к корме, отклонился подальше от Жердя.

— А если оно в эту… реакцию с водой вступит? — спросил тот. — Ни за что не брошу! Это суперсмесь, мне Огонёк как-то рассказывал, что всё хотел её сделать… А у меня вышло! Я теперь… я теперь как он!

— Идиот ты теперь, а не как он, — начал Боцман, и тут бутыль выстрелила таким ярким снопом искр, что на воду и на дно лодки легли тени сидящих в ней людей.

Потом искры пропали, а пена потекла по бутылке на руку Жердя.

— Жжет! — Он поспешно поставил бутыль на дно и сунул кисть в натекшую сквозь щели воду. Та окрасилась в какие-то подозрительные радужные цвета. Пена почти исчезла, и Жердь заткнул горлышко пробкой.

— Это и горючка, и кислота! — объявил он гордо, надевая поверх пробки резиновый колпачок, который тоже достал из сумки. — Так Огонёк говорил. Она и взрывается, и жжет, как… как кислота, короче. Эй, это что такое?

Все оглянулись. Лодка плыла мимо широкой заводи, притаившейся между большим земляным островом и заваленной гниющими стеблями осоки песчаной косой. Вода в заводи напоминала ртуть и не плескалась, там вообще не было ни одной волны — она была как зеркало неправильной формы.

Боцман привстал, Растафарыч прекратил грести, поднявшая голову Вояка приоткрыла рот от удивления.

— У-ух… — протянул Жердь.

— Шульга! — позвал Филин. Не оборачиваясь, Тимур сказал:

— Ну?

— Что это такое?

— Не знаю. Мы уже в Могильнике, тут что угодно может быть.

Жердь уточнил:

— Но нам туда сворачивать не надо?

Тимур показал вперёд — над зарослями камыша виднелся край чего-то тёмного, издали напоминающего большой решетчатый купол.

— Туда.

Филин встал на лавку, схватившись за плечо Боцмана.

— Это что?

— Соснодуб.

— А! — закричал Жердь. — Ну точно! То-то я гляжу — вроде соснодуб… А оно, оказывается, соснодуб! Ну правильно, ну ясно… Командир, давай я его подожгу?

— Как ты добросишь? — удивился Боцман. — Он же далеко…

— Да не, я про озеро это, про воду! — Жердь ткнул пальцем в сторону ртутной заводи.

— Отставить поджигать воду, — скомандовал Боцман и тоже выпрямился, разглядывая аномальное растение далеко впереди. — Шульга, почему туда?

— Через него лежит путь к «менталу», — ответил Тимур.

— Это как?

Вместо ответа он пожал плечами. Впервые с того момента, как упал вертолёт, подал голос Растафарыч:

— Что такое соснодуб?

Вояка, привстав, начала было объяснять ему, но Гадюка ударил её кулаком под колено, и она упала обратно. Развернувшись, девушка крикнула:

— Не трогай меня, змеюка!

— Заткнись, — презрительно бросил он.

— Сам заткнись! Ещё раз тронешь — я тебя…

Маша ойкнула, когда ствол АК стукнул её по затылку.

— Молчи, — сказал Боцман и добавил, обращаясь к Растафарычу: — А ты греби дальше. А ты, Жердь, тоже заткнись.

Лопасть сломанного весла снова опустилась в воду.

Солнце ползло к горизонту, но жара не спадала. Ветер совсем стих, камыши и осока застыли, вода не плескалась — мёртвый штиль царил вокруг.

— Мошкары совсем нет, — прошептал Жердь. — Слышите? В таких местах всегда слепней полно, а тут… Почему их нет? Что за место такое? Не, мне только хорошо, что нет, но странно же…

— Закрой пасть уже, — велел Боцман.

Если бы не плеск, с которым весло погружалось в воду, вокруг царила бы полная тишина. Лодка миновала корягу, рассеченную широкой гниющей трещиной, в которой росли мелкие грибы, и впереди открылся заболоченный остров, изогнутый полумесяцем. В излучине, затылком на выступающей из воды жирной чёрной грязи, лежал мертвец в последней стадии разложения. Он раскинул руки, будто на спине пытался выползти из воды, спасаясь от чего-то, да так и не выполз.

— Чё это с мужиком? — громко спросил Жердь. — Вы гляньте, на груди…

И тут Боцман не выдержал. Все в банде привыкли к болтливости длинного, и помощник главаря тоже давно привык, тем более что Жердь зачастую первым замечал всякие странности и непонятки в окружающем и доводил до общего сведения факт их наличия, но место это — тихое, жаркое, залитое ярким светом клонящегося к горизонту солнца, вызывало такую подспудную тревогу, что безудержная болтовня бандита здесь особенно нервировала. Вскочив, Боцман отпихнул с пути Растафарыча, который едва не свалился в воду, перешагнул через пригнувшуюся Машу, пролез мимо подавшегося к борту Гадюки — и врезал Жердю, вставшему ему навстречу, прикладом в живот.