— Мак, я пытаюсь объяснить тебе, что я чувствую, но ты не слушаешь меня.

— Я слушаю тебя, — с трудом сдерживаясь, сказал Мак. — Продолжай.

— Хорошо, — Джорджия попыталась успокоиться. — Первые два года с тобой были просто замечательными, — медленно начала она. — Когда мы жили в Африке… Я никогда не была такой счастливой. Мы вместе узнавали мир. — Джорджия посмотрела на Мака. — Помнишь, какие прекрасные отношения у нас были тогда? — Мак кивнул, и Джорджия продолжила: — Однако, когда мы вернулись в Лондон, все почему-то изменилось. Я не думаю, что ты перестал меня любить, но у меня было такое чувство, будто я для тебя игрушка, с которой ты прекрасно проводил время. Ты учил меня искусству любви и наслаждения, и это развлекало тебя. Это очень много, Мак, — серьезно продолжала Джорджия. — Никто не знает об этом больше тебя. Я прекрасно провела время с тобой.

— Что же произошло потом? — грустно спросил Мак.

— Я не знаю. Возможно, мы просто перестали быть интересны друг другу. Вернее, я перестала быть интересной тебе.

— Ты всегда была мне интересна! — хмурясь, сказал Мак.

— Я чувствовала, что ты перестал воспринимать меня такой, какая я есть. Частично в этом виновата я сама. Я должна была сразу же рассказать тебе о своих чувствах, но ты все время был в разъездах, а когда возвращался, у тебя находилось так много важных дел, что мне неудобно было нагружать тебя своими проблемами.

— Я бы обязательно выслушал тебя, — запротестовал Мак.

— Как я могла говорить с тобой о протекающей стиральной машине или материальных проблемах, если ты только что вернулся из самой гущи ужасных событий, если ты все еще не мог забыть об умирающих детях, войне, голоде и отчаянии. Я ждала, пока ты отойдешь от этих жутких впечатлений и сможешь думать о домашних делах. Но как только такой момент наступал, звонил телефон, ты брал свой фотоаппарат и снова исчезал.

Мак слушал Джорджию с застывшим выражением лица.

— Ты думала, что я могу узнать о твоих чувствах телепатически? — угрюмо съязвил он.

— Я уже сказала, что это не только твоя вина, — вспыхнула Джорджия. — Потом я получила работу в «Кроникл», и жизнь стала интереснее. Писать очерки в газете, возможно, не очень интересно, но по крайней мере я делала что-то для себя. На работе я была сама собой. Я была не такой, какой меня знали в Аскерби, и не такой, какой хотел меня видеть ты. Я была такой, какой хотела быть сама. Ты не знаешь меня такой, Мак.

— Думаю, что знаю. — Мак встал со стула, чтобы помочь Джорджии отнести кипу грязной посуды на кухню. — Вряд ли ты сильно изменилась. — Он взял ее за руку. — Нет никаких других Джорджии, есть только одна: та, которую я полюбил с первого взгляда и на всю оставшуюся жизнь. Возможно, она немного устала, но нисколько не изменилась. — Мак посмотрел Джорджии в глаза и нежно спросил. — Не так ли?

«Нет! Мне больше не нужно ни страсти, ни восторгов, ни славы. Я хочу спокойной, размеренной жизни» — вот что она должна была сказать ему. Но слова застряли в горле. Она не могла солгать.

Сердце Мака сжалось от сострадания. Он видел, как сильно Джорджия хочет солгать ему, но не может сделать этого. Она всегда была такой честной, такой правильной и такой… красивой. Он не может позволить ей уйти. Взгляд Мака скользнул к губам Джорджии. Как давно он не целовал ее! Его руки сами обняли ее и притянули к себе.

Она, конечно, могла бы сопротивляться, но она ведь так устала. Руки Мака были такими теплыми, а грудь такой широкой. Джорджия позволила ему взять в ладони свое лицо, а когда он склонился к ее губам, она даже не попыталась отступить.

Сначала его поцелуи были очень нежными. Уверенные движения рук согревали и расслабляли ее. Джорджия так долго была одинока. Она справлялась, но временами ей так хотелось тепла. Она запрещала себе вспоминать о том, как хорошо ей было вместе с Маком.

Несмотря на небрежность в одежде, от Мака всегда приятно пахло. Джорджия вдохнула знакомый запах, и ее охватили воспоминания. Ночь, наполненная страстью, а потом долгое ленивое утро. Только с Маком она могла испытать такое!

Джорджия вздохнула и расслабилась. Она полностью отдалась его власти, игнорируя голос разума, который кричал ей: «Нет! Нет! Это не должно произойти!» Подумаешь, всего лишь маленький поцелуй! Разве это может ей навредить?

Джорджия не заметила, как нежность начала перерастать в страсть. Прошептав ее имя, Мак поднял Джорджию на руки и положил на диван. Она почувствовала приятную тяжесть его тела, силу его рук и хорошо знакомый вкус его губ.

Джорджия послушно прогнулась, когда Мак снимал с нее кофточку.

— А теперь скажи мне, — сдавленным голосом прошептал он, — что нас больше не тянет друг к другу.

— Я… не могу, — едва выговорила Джорджия.

— Тогда к чему сопротивляться этому? — спросил Мак.