Машины в самом деле появились: пять легковушек с джипом во главе подъехали в воротам фирмы. «Гранд чероке» с грохотом протаранил ворота и вкатился во двор. Все пять машин были из охраны мэра, и это удивило Ораса: охране мэра здесь делать было нечего. Во-первых — не ее епархия, во-вторых, они просто-напросто могли положить половину заложников вместе с похитителями. Орас собирался вернуться к машине и уже не скрываясь связаться по телефону со Стариком. Но он успел добраться лишь до бетонного забора, когда раздался взрыв. Инстинктивно Орас бросился на землю и прикрыл голову руками. К счастью, от падающих обломков его защитил железная коробка склада. Орас не успел еще подняться, когда рвануло во второй раз. Когда он наконец поднял голову, половина здания была объята огнем. Люди мэра не собирались освобождать похищенных. Выругавшись, Орас бросился к зданию. По странному совпадению, в этом крыле прибывших штурмовиков не было видно. Орас огляделся. Одна половина корпуса почти не пострадала от взрыва — лишь из окон вылетели стекла и между бетонных плит разбежались паучьи лапы трещин. Но пока здание держалось и не собиралось падать. Сбоку, переламываясь в пролетах, бежала наверх хлипкая металлическая лестница. Орас подпрыгнул, ухватился за нижнюю ступеньку, и подтянулся.

«Хорошая физическая форма никогда не помешает», - усмехнулся он про себя, гордый своей ловкостью.

Он поднялся на один пролет. Дверь, забранная решеткой, и за ней никакого движения. Мертво. Он стал карабкаться дальше. Ему казалось, что серая шершавая стена мелко вибрирует в такт грохоту его ботинок по железным ступеням. Новая дверь — на этот раз сплошная, и опять — внутри тишина. Он на всякий случай толкнул ее плечом. Разумеется — заперто. Наконец — третий этаж. И здесь его будто накрыло душной волной — ужасом и отчаянием людей, приговоренных к смерти. Орас дернул дверь. Закрыто. Он вытащил пистолет и дважды выстрелил — замок разлетелся, и Орас вломился внутрь. Воздух в коридоре был сизым от плывущего из горящей части здания дыма. Где-то невдалеке несколько человек орали и барабанили кулаками в двери. Насколько можно было хоть что-то различить сквозь синеватый флер дыма, коридор был пуст. Орас побежал, ориентируясь не столько по зову голосов, сколько по плывущей навстречу знакомой волне энергопатии. Он старался сдерживаться и не поглощать всё без остатка — для успеха в сегодняшнем деле ему хватило бы и десятой части того, что изливалось сквозь запертые двери.

— Отойдите! — крикнул он, добравшись первой импровизированной тюремной камеры. — Отойдите подальше, или я могу кого-нибудь ранить!

Он не знал, поняли его обезумевшие пленники за дверью, ждать было некогда, и он расстрелял этот замок точно так же, как и первый.

Внутри кто-то взвизгнул — то ли его задела пуля — то ли просто от ужаса. Когда дверь распахнулась, какой-то обезумевший мужчина — по виду истинный Геркулес, с мощным торсом и огромной головой, вывалился наружу и помчался по коридору.

— Не туда! — заорал ему вслед Орас. — Там убьют!

Но пленник ничего не слышал, и скрылся за поворотом. Двое других, напротив, выбрались в коридор осторожно, прижимаясь к стене и по мышиному поминутно оглядываясь. Двое немолодых мужчин в каких-то уродливых полосатых пижамах, отчего казалось, что их выпустили из дома умалишенных.

— Идите к пожарному выходу, — Орас подтолкнул обоих в спину, и они молча, как болванчики, закивали в ответ, и так же опасливо, прижимаясь к стене, принялись красться по коридору, куда им указали.

Орасу очень хотелось подтолкнуть их в спину и крикнуть: «Быстрее!», но он лишь махнул рукой и заспешил к следующей двери. За ней была тишина — ни звука — то ли обитатели мирно спали, не слыша взрывов, то ли внутри никого не было. К тому же изнутри не истекало ни капли энергопатии. Скорее всего, комната в самом деле была пуста. Если только… Да. Если только погонялы не выжали ее обитателей до последней капли, как губку.

Орас, секунду поколебавшись, разбил двумя пулями и этот замок. Ему повезло — как и положено везти истинному князю: это оказалась кладовка, набитая всевозможным инструментом. На стенке, заткнутые за длинную планку висели в ряд молотки, стамески, пилы и, главное, то что нужно было сейчас Орасу больше всего — гвоздодер, полуметровый фомка-взломщик. Схватив ломик, Орас вновь кинулся в коридор.

Теперь он крушил простенькие замки камер одним ударом — незачем было тратить драгоценные патроны. За ближайшей дверью сидели три женщины. В первую минуту Орасу показалось, что одна из них Ева. Но он тут же понял, что ошибся: пленница была ниже Евы на целую голову. Он кинулся ко второй двери, всё еще надеясь, что впитанная энергопатия, переплавившись в удачу, выведет его к Еве. От плывущего по коридору и густеющего дыма он поминутно кашлял, глаза слезились. Но он выломал все шесть дверей — не считая двери кладовки — и выпустил пленников. Евы не было. Он добрался до конца коридора — перед ним была торцевая дверь, скорее всего, судя по ее расположению, ведущая во вторую половину здания. Орас заменил расстрелянную обойму в пистолете на новую и уже собирался открыть дверь, но остерегся. Прежде, чем толкнуть дверь, он приложил к ней ладонь. Дверь была не просто теплой — горячей. За ней бушевало пламя — сомневаться не приходилось. Дальше пути не было.

— Они там! — крикнул кто-то у него за спиной.

Орас оглянулся — к нему бежал высокий черноволосый человек. Даже сквозь сизую пелену дыма Орас узнал его — Юра, гость несостоявшегося писателя Мартисса.

— Кто — они?

— Ольга. И Ева…

Он протянул руку и хотел открыть дверь, но Орас не позволил.

— Там огонь, — только и сказал он, отступая и оттаскивая Юрия от дверей.

Впрочем, тот не особенно и сопротивлялся.

— А как же они? — пробормотал Юрий растерянно.

Орас прислушался — но не к звукам, а к потоку энергопатии, который продолжал литься из горящей половины здания. Человека менее опытного эта медленно растекающаяся волна могла бы сбить с толку и заставить поверить, что за дверью ждут помощи десятки еще живых людей. Но Орас знал, что в момент гибели, особенной такой мучительной, энергопатия выбрасывается мощным потоком, и еще несколько часов — а иногда и дней — после смерти человека остается в атмосфере не поглощенной. Князья Лиги называют это постмортальным синдромом — кажется, Старик сообщил ему об этом во время праздничного обеда. Любая энергопатия имеет свой вкус и запах — эта пахла горелым мясом и имела вкус перетопленного жира.