— Она уехала, — ответил Орас без промедления, демонстративно отказываясь от прекрасной возможности меня помучить. — Навсегда, — и добавил. — У тебя есть пятнадцать минут, чтобы одеться. И можешь не краситься — никакая косметика тебе сегодня не поможет.

Он захлопнул дверь. А я, ошарашенная, продолжала сидеть неподвижно. Неужели в самом деле все будет хорошо? Неужели это возможно?

На радостях я показала зеркалу язык. Мне очень хотелось, чтобы это было вовсе не зеркало, а экран, через который Великий Ординатор наблюдает на своими мартинариями-рабами. Ему всегда будет, за кем наблюдать. Даже, когда наконец жизнь сделается хорошей и покойной, мартинарии всё равно будут запрокидывать голову вверх, чтобы солнце жгло им глаза и вызывало слезы…

Шел противный осенний дождь. Столики под тентом кафе пустовали. Сильный ветер обдавал брызгами еще не убранные на зиму столы. Утром я дважды звонила в мастерскую, просила, чтобы прислали рабочих. Мне отвечали очень вежливо. Но никто так и не приехал. Если бы номер набрал Орас, ребята бы примчались со скоростью звука. Но мне не хотелось жаловаться Андрею. Сама я способна на что-нибудь или нет?

Я вышла на улицу. Кентис сидел на крайнем стуле, привалившись спиной к стене и вытянув ноги. Черная широкополая шляпа намокла, обвисшие поля полностью закрывали лицо. Он был как точка… Да нет, не точка, а пробоина в ровной и бесчувственной ткани жизни. Я подошла к нему.

— Зайдешь в кафе?

Он поправил воротник плаща и отрицательно покачал головой.

— Лучше здесь, — Кентис нехорошо усмехнулся. — Погода отвечает моему настроению, — он сделал паузу. — Я говорил с ними.

— С Великим Ординатором?

— Ха! Как же… Это невозможно. Во всяком случае, теперь. Меня удостоил вниманием какой-то мелкий клерк. Вернее, мелкая шавка, воображающая себя князем. Их что-то интересует. Но что — я не мог понять. Если бы ты знала, как противно с ними разговаривать. Ощущение, будто брюхом прешь на пулемет. Тьфу.

Он отвернулся и принялся рассматривать затянутый сеткой дождя собор. От дождевых брызг мое платье промокло и стало липнуть к телу. Я поежилась.

— Так что же они сказали?

— Ждите, вам займутся.

— Что это значит?

— Сам бы хотел знать, но мне не потрудились объяснить. Теперь, после смерти Старика я для них ничто.

Он слишком торопился подчеркнуть свою ничтожность. Ни прежде, ни сейчас верить Кентису было нельзя.

— Ты сказал, что Орас…

— Да уж, не забыл. Но мне ответили, что этот вопрос особый. Они относятся к Орасу настороженно. Может быть, даже боятся. Но скорее всего он просто для них чужак. Есть люди, за которыми общество почему-то ни за что не желает признать неоспоримого превосходства. Такие внутренние изгои встречаются повсюду — среди артистов, спортсменов и политиков. Их постоянно унижает пресса, соперники изо всех сил обливают грязью. Каждый их промах рассматривается как преступление. В основном это князья-одиночки. Орас как раз из их числа.

Мне надоели его рассуждения на отвлеченную тему.

— Орас лучше всех! — в ту минуту я искренне верила в свое заявление.

— Кто бы сомневался! Только, к сожалению, Ева, твое мнение никто не станет принимать во внимание, — Он вдруг запнулся — и странный дьявольские огоньки запрыгали в его зрачках — знакомые огоньки, после подобной вспышки остается ждать, когда Кентис щелкнет зажигалкой и что-нибудь подожжет. — Ты обращала внимание, — спросил он, улыбаясь, — что боль иногда согревает? Нет? А ты… ты… — он еще пытался сдержаться, но уже не мог сладить с собой. — Ты знаешь, что там, в Инвалидном приюте тебя изнасиловали?

— Что за чушь! Ничего подобного не было.

— Ты просто не помнишь… Когда ты пыталась спасти мои рисунки и обожглась… потеряла сознание… — он облизывался и улыбался как кот, он весь дрожал от возбуждение, роняя эти мерзкие фразы. — Эти двое тебя оттрахали. А я смотрел…

Мне показалось, что он выплеснул мне в лицо стакан кипятку — так вспыхнули мои щеки. Я искала лихорадочно, за что бы уцепиться, как доказать, что этого не могло быть…

— … а потом… — Кентис вновь сделал паузу, глотнул побольше воздуха… — потом они оттрахали и меня.

Ну это было уже чересчур. Фантазия Кентиса разыгралась не на шутку. Я не сомневалась, что всю эту историю он только что придумал. Если бы то, о чем он рассказал спустя три месяца, на самом деле произошло, то весь бы наш городок знал об этом происшествии — хранить подобные тайны Кентис никогда не умел. Погоняла не может упустить возможность выдавить из ближнего поток энергопатии. А теперь он начнет болтать о своей выдумке направо и налево, и будет невозможно опровергнуть его слова.

— Если ты расскажешь об этом еще хотя бы кому-нибудь, Орас тебя убьет!