Жаркая струя хлынула в кровь – ее тело первобытно и недвусмысленно отвечало на вопрос. Дрожащими пальцами она дотронулась до его лица.

– Ничего, – прошептала она. – Все хорошо.

– Нет!

Почувствовав на лице ее пальцы, он закрыл глаза. А затем медленно, будто высвобождаясь из зыбучего песка, отстранился, перекатившись на землю рядом с ней.

Время вдруг пошло своим ходом, и она услышала смеющиеся голоса бегущих к ним ребят. Все случившееся заняло каких-то несколько секунд.

– Нет, – повторил он очень серьезно. Встав, протянул ей руку и помог подняться. – Ничего хорошего. Все это плохо.

Возразить не было времени, да и разве смогла бы она сказать, что почувствовала такое же безудержное желание? К ним уже подбежали дети, смеющиеся и одновременно перепуганные оттого, что драгоценные цветы – подумать только! – помяты взрослыми.

– Ой, Брэндон, – раздался подтрунивающий голосок Джинни, которая стояла на краю клумбы и задорно потрясала жалкими плетями львиного зева. – Посмотри-ка, что ты наделал! Дуглас ведь убьет тебя!

Келси инстинктивно глянула на Брэндона. Уловил ли он, какой мрачный смысл прозвучал в невинной угрозе Джинни? Уловил. Он так стиснул зубы, что скулы стали квадратными и на них заходили желваки.

Не глядя в ее сторону, Брэндон стряхнул с рукавов травинки и что-то бросил через плечо своей бойкой сестрице. Келси стояла позади всех, чувствуя, как кружится голова. Нужно было срочно привести в порядок мечущиеся мысли.

Она не могла сказать, что с ними произошло, но одно теперь знала точно: никогда, никогда она не выйдет за Дугласа Траерна.

Кое-как добравшись до своей комнаты и сдерживая желание броситься на кровать, чтобы выплакаться в подушку, Келси села в кресло и, впившись руками в подлокотники, заставила себя собраться с мыслями.

Последний месяц прошел у нее в борьбе с растущей любовью к Брэндону. Она не переставая притворялась, будто это немыслимая вещь, этого просто нет. Она не может влюбиться, и все тут.

Но влюбилась. Любовь… Неразумная, непредвиденная, с надрывом. Где-то в глубине души она это осознала уже давно. Когда он передавал ей стакан, у нее дрожали пальцы. Когда она случайно задевала его, проходя по коридору, то вздрагивала всем телом. Когда он смеялся, у нее пело сердце. Но если его не было рядом, в душе становилось пусто. А засыпая, она видела во сне только его одного.

К горлу подкатили слезы, и она схватила подушку, прижала к груди. Он брат моего жениха! Что такое со мной, ради всего святого?!

Там, в саду, ответ казался ясным. Брэндон сказал правду: все это плохо. Нельзя выходить за человека, к которому питаешь отвращение. Нельзя спускать Дугласу его омерзительный шантаж. Нельзя помогать отцу уходить от ответа за свои поступки.

Однако внутренний голос тут же принялся возражать. Не ищешь ли ты себе оправдание, пытаясь получить свободу за счет родного отца? Неужели ты согласна отправить его за решетку? Посадить отца ради того, чтобы спать с Брэндоном? Какой же эгоисткой должна быть дочь, чтобы допустить подобное?!

В отчаянии она замолотила кулаками по подушке. Неужели в этом мучительном споре с самой собой мне не найти выхода? В этой ситуации нет хорошего и плохого. Только плохое и плохое.

Не в состоянии больше сидеть на месте, Келси заметалась по комнате, как зверь в клетке, сама не зная зачем открывая и закрывая ящики, переставляя косметику и перекладывая книги. Но ничто не подсказывало ей ответ, пока она не раскрыла платяной шкаф.

Из большой дверцы навстречу ей выпорхнула белая тень. От неожиданности Келси отпрянула, но потом, пощупав мягкую белую ткань, едва сдержалась, чтобы не вскрикнуть – это было подвенечное платье.

Она понятия не имела, что платье уже готово. Его купили несколько недель тому назад, но пришлось ушивать его по фигуре, потому что за время, прожитое в доме Дугласа, Келси похудела.

Платье было дивное, ничего не скажешь. Из атласа и кружев, расклешенное, украшенное мелким жемчугом.

И все равно при виде его Келси почувствовала такое отвращение, что ее затошнило.

Она представила себе, что Дуглас лежит на ней, как лежал сегодня Брэндон, и сгорает от желания овладеть ею. До сих пор ей удавалось держать его в рамках, но, как только они поженятся, он будет настаивать на своем праве.

При этой мысли она почувствовала, как спазмой сжало желудок и желчью опалило горло. О Боже!.. С силой захлопнув дверцы шкафа, словно пытаясь запереть там вместе с ужасным платьем и все эти мысли, она кинулась в ванную, и ее вывернуло наизнанку.

Тошнота прошла, но Келси чувствовала сильную слабость и никак не могла справиться с дрожью. Зато теперь она была твердо уверена: ничто на свете не заставит ее сдержать данное Дугласу слово. Она торопливо стянула с пальца подаренное Дугласом кольцо, сунула его в бархатную коробочку и, быстрым шагом пройдя в кабинет Дугласа, сунула ее в один из ящиков письменного стола.