Тремблак опустил голову и взглянул на ладонь, прикоснувшуюся к нему. Четыре пальца и обрубок.

— Нет. Мне приказано доставить письмо. В том, что касается еды, я могу сам распоряжаться собой, мой господин.

— Господин? — Влад сильнее сжал его руку. — Я все еще князь, Ион Тремблак.

— Но не мой, — ответил тот. — Я служу другому князю.

Это прозвучало резко. Лицо Влада вспыхнуло, на щеках проступил румянец, особенно заметный на фоне седых волос.

— Я слышал об этом. Ты служишь Стефану Молдавскому, моему двоюродному брату. Его называют Великим после тех побед, которые он одержал над турками и венграми. Стефан сель Маре, — прошептал он. — А мои победы забыты. Осталось только прозвище Цепеш, да и оно помнится только благодаря тому инструменту, к которому мне нередко приходилось прибегать, чтобы справедливость восторжествовала.

— Тебя помнят по многим причинам, мой господин, — ответил Ион и высвободил руку.

Влад внимательно смотрел на бывшего друга. От него не укрылась горечь, мерцавшая в глубине глаз этого высокого, могучего человека, и та печаль, которая проскальзывала в его голосе.

Потом он кивнул и сказал довольно бодро:

— Вот что!.. Я не привык принимать послов, когда все мое тело покрыто потом, а во рту пересохло. Так что оставайся на ужин или приезжай в какой-нибудь другой день.

Ион замешкался с ответом.

— Я останусь, — наконец произнес он.

— Хорошо. — Влад хлопнул в ладоши. — Ты помнишь Стойку?

Слуга появился из помещения, расположенного под балконом. В отличие от своего хозяина этот маленький лысый человечек будто совсем не постарел. Только когда он приблизился, Ион при свете факелов заметил глубокие морщины, прорезавшие его лицо вокруг глаз.

— Конечно. Как поживаешь?

Немой прислужник пожал плечами, ожидая распоряжений хозяина.

— Здесь, в Пеште, ты встретишь немало знакомых лиц. Полдюжины моих витязей живут неподалеку. Черный Илья тоже здесь. Он по-прежнему мой телохранитель, хотя в городе у него теперь семья, жена и дети. Отведи его лошадь в конюшню, а вещи отнеси в свободную комнату, — приказал Влад, обернувшись к Стойке.

— Я сказал, что поужинаю с тобой, — запротестовал Ион. — Но ничего не говорил насчет того, что останусь здесь ночевать.

— Я бы не советовал тебе разъезжать ночью по здешним улицам. Это не Тырговиште тысяча четыреста шестьдесят второго года. Но давай решим этот вопрос после ужина.

Он кивнул. Стойка поклонился и ушел.

Влад тоже направился к дверям и скрылся в сумраке.

— За тобой придут, когда пробьет восемь, — донесся до Иона его голос.

Появился еще один слуга и молча склонил голову, предлагая гостю последовать за ним. Ион сунул меч в ножны — он забыл это сделать, когда увидел настоящего Дракулу, и до сих пор держал оружие в руке — и пошел за провожатым. Его бил озноб.

Дракула сидел за небольшим четырехугольным столом. Когда Ион вошел, он не обернулся, так и продолжал неотрывно смотреть на едва колыхающиеся огоньки свечей. Только когда гость сел на стул, приготовленный для него с другой стороны стола, напротив Дракулы, тот поднял темно-зеленые глаза, в которых не было ни узнавания, ни осознания. Ничего в них не было. Пустота. Ион, явно озадаченный, взял из рук слуги кубок с вином, и тот бесшумно удалился из комнаты.

Пить гость не стал. Ему трудно было выносить взгляд Влада. Он смотрел на стол, чтобы не видеть лица бывшего друга.

Ион сразу заметил два больших глиняных горшка, над которыми колыхались струйки пара. В одном явно содержалось разогретое вино, которое, судя по запаху, долго настаивали на можжевельнике. От второго шел дух тушеного мяса. Тремблак почувствовал знакомый сладковатый аромат потрохов то ли зайца, то ли кролика, изрядно провяленных на солнце. На широком блюде с краю стола лежал свиной язык, порезанный ломтями. Рядом с ним стояли металлические миски, лежали ложки и ножи. По бокам, уравновешивая друг друга, высились два канделябра со свечами.

В самом центре стола красовалась металлическая скульптура. Она изображала дуб зимой, как подумал Ион, взглянув на опавшие листья. Мастера постарались на славу. Потрескавшаяся кора на стволе и голые ветви смотрелись как живые, только в уменьшенном варианте. Это дерево служило своеобразной подставкой. На его металлических ветвях висели раздвоенные змеиные языки, поблескивающие в красноватых огоньках свечей.

Тремблак не выдержал, решился поднять глаза и встретил все тот же невыразительный, почти безжизненный взгляд Влада.

Он указал на дерево и спросил, возможно, даже излишне громко, лишь бы прервать молчание:

— Ты все еще боишься отравления?

Дракула наконец вышел из оцепенения.

— Я ничего не боюсь, — глухо ответил он. — Меня не могут убить таким образом, не моя это судьба. Но все-таки я не брезгую использовать змеиные языки, чтобы сразу определить яд, если его мне дадут, кроме того, надеюсь на единорога. — Он поднял кубок, повернул его и наклонил к свету, а заодно и к Иону. — Я кладу в вино кусочек его рога.