Конти выпятил губы.

— Понятно. Что-нибудь еще?

Маршалл уставился на него.

— Разве этого мало? Кота вы не получите. Все очень просто.

Он ждал ответа, но режиссер промолчал и лишь бросил многозначительный взгляд на Вольфа. Вольф откашлялся и впервые заговорил.

— Собственно, доктор Маршалл, вы правы. Все действительно просто: мы можем делать тут, что захотим.

Маршалл с деревянными желваками на скулах повернулся к нему.

— О чем это вы?

— Мы можем вырубить кота изо льда, а можем разделать его и зажарить, если нам взбредет в голову. У нас есть это право.

Представитель телеканала полез под парку и, вытащив пачку бумаг, протянул ее оппоненту. Маршалл к ним не прикоснулся.

— Что это? — спросил он.

— Это контракт, который ваш руководитель доктор Салли и глава исследовательского отдела университета Северного Массачусетса подписали с «Терра-Прайм».

Не дождавшись ответа, Вольф продолжил:

— В обмен на финансирование вашей шестинедельной экспедиции «Терра-Прайм» вкупе с ее родительской компанией «Блэкпул энтертейнмент груп» получила исключительный и неограниченный доступ не только к месту ваших работ, но и к любым сделанным вами открытиям на свое собственное усмотрение.

Маршалл неохотно взял документ.

— Пункт шестой, — сказал Вольф. — Существенное слово: «неограниченный».

Маршалл быстро проглядел контракт. Все было именно так, как говорил Вольф. Фактически «Терра-Прайм» владела любыми вещественными или интеллектуальными результатами их экспедиции. Однако раньше он и не подозревал, что корпорация-спонсор столь тесно связана с медиагигантом «Блэкпул», и ему это особенно не понравилось, ибо пресловутый гигант стал гигантом, потакая вкусам не очень взыскательной, падкой на сенсации публики. Вольф же явно предполагал, что момент трений когда-нибудь да наступит, и именно потому таскал с собой всюду контракт. Маршалл внимательнее присмотрелся к нему. Даже в меховой парке, этот всегда державшийся в тени малый выглядел сущим ходячим скелетом со своими коротко подстриженными каштановыми волосами и ничего не выражающим неподвижным лицом. Точно так же ничего не выражали и его бледные немигающие глаза.

Маршалл повернулся к Салли.

— И ты это подписал?

Салли пожал плечами.

— Либо так, либо никакой экспедиции вообще. Кто же мог знать, как все повернется?

Маршалл не ответил, внезапно почувствовав, что вот-вот лишится сил. Не говоря больше ни слова, он сложил контракт и вернул его Вольфу.

Четверть часа спустя разношерстная людская толпа побрела вверх к пещере. Кроме ученых, самого Конти и небольшого эскорта из его помощников в нее входили Экберг, двое операторов и звуковик. За ними следовали, кто пешком, кто на вездеходе, коренастые парни в кожаных куртках. Дюжина пар крепких рук. Кузов «Барса» был вмиг загружен чем-то громоздким, лежащим на деревянных поддонах. В составе съемочной группы ребята в кожанках официально не числились: их наняли сравнительно неподалеку, в Анкоридже, на несколько дней для особых работ. Экберг уже объясняла Маршаллу, что главное — это поскорее отснять все, что можно, вживую, поскольку продюсер на месте, звезда в пути, декорации пока сносные, а деньги быстро сгорают.

Обычно подъем к леднику Фир занимал минут двадцать, но на этот раз восхождение затянулось. Конти постоянно останавливался, чтобы операторы могли снять гору, долину, раскинувшийся внизу лагерь и саму группу, поднимающуюся по склону. Один раз он задержался на целых десять минут, задумчиво разглядывая ледник, а потом велел операторам взять крупным планом в кадр Экберг. С различных ракурсов, но не захватывая лицо.

— Почему так? — спросил Маршалл после пятого дубля.

Экберг откинула капюшон.

— Я изображаю Эшли.

Маршалл понимающе кивнул. Эшли Дэвис, ведущая, должна была появиться лишь через два дня, но это нисколько не мешало Конти ее снимать.

— Неудивительно. Время решает все.

— Верно. — Она посмотрела на него через плечо. — Послушайте, мне очень жаль, что все так получилось. Извините, что я вас не предупредила, но у меня на этот счет имелись строгие распоряжения. Исходившие прямо от Вольфа.

— Значит, он тут главный? А я думал — Конти.

— Эмилио отвечает за весь творческий процесс — съемки, освещение, режиссуру, окончательный монтаж. Но деньги выделяет телекомпания, и последнее слово за ней. А здесь, на вершине мира, телекомпанию представляет Вольф.

Маршалл обернулся. Вольф не пошел вместе с ними, но далеко внизу можно было различить его призрачно крошечную фигурку. Он стоял неподвижно за внешним ограждением базы, наблюдая за группой.

Вздохнув, Маршалл снова повернулся к Экберг.

— Это у вас в порядке вещей? Все время тормозить, озираться, искать лучший план?

— Не совсем. Конти сейчас тратит пленки втрое больше обычного.

— Почему?

— Потому что он хочет, чтобы этот фильм стал шедевром. Чем-то вроде его «Моны Лизы». И слишком многое ставит на карту.

— Тогда с чего же великий творец карабкается по кручам вместе с прочим немытым сбродом? Разве его место не в вездеходе?

— Ему необходимо «помелькать на площадке», как это у нас говорится. Для последующего фильма о фильме, куда в конечном счете войдут и дополнительные цифровые материалы.

Маршалл недоверчиво покачал головой, глядя на цирк, в который начинала превращаться реальность. Едва подъем продолжился, к ним приблизился Конти.

— Есть что-нибудь, что нам следовало бы знать? — спросил он Маршалла с уже привычным для того итальянским акцентом.