– Это - москвич Сяков, Большая Медведица Пера, - представил Сякова Андрей.
– Деловой партнер твоих чухонских кобелей и давний друг Исполатева.

– Чума ваш Исполатев!
– выразилась беспардонная Светка.
– Я к нему из-под замка сбежала, счастье семейное похерила, а у него дома какая-то шахна сидит и ушко ему ласкает! Я ей говорю: ты что моего крысика ластами трогаешь? А Петя меня за дверь вывел и говорит, что обожает эту жабу, как...

– Как Перикл Аспазию?
– подсказал образованный Сяков.

– Не твоего гигантского ума это дело, - осадила основателя "Библейской комиссии" Светка.
– А иметь сразу двух любовниц ему, видишь ли, не позволяет его уважительное отношение к женщине!

– Любовь портит людей.
– Жвачин вылил себе в рот пиво и обсосал усы. Она лишает их чувства справедливости.

– Это она из порядочных людей сволочь делает, - возразила брошенная проститутка, - а из такой оторвы, как я, может, и хороший человек получится.

– Что ж ты тут?..
– Сяков кивнул в сторону поблекшей икебаны.

– Я со старлеем пришла мириться, а он у себя в кабинете утюгов потрошит. Решила переждать с милашками...
– Светка положила в яркий рот мизинец и запустила в финнов улыбку, достающую до семенников. Финны заулыбались ответно, осторожно косясь на Сякова.

Дюжий бармен загнал в стереосистему кассету "Наутилуса", и Бутусов зловеще объявил обреченному на компанию певца богу: "...я хочу быть с тобой, и я буду с тобой".

– Не возвращайся к старлею, - сказал Тупотилов.
– Давай, я буду твоим крысиком.

– Тебе Пирожок уши оборвет.
– Светка поцеловала Ваню в лоб.
– Лучше забывать Петю с каким-нибудь чучелом, чтобы этот бабник увидел, на кого я его поменяла, и ужаснулся. Но, если хочешь...

Тупотилов просиял и азартно метнул на стойку доллары.

– Шампанского!

Невозмутимый бармен ленивым, но точным движением принял деньги. Шампанское решили разбавить коньяком, извлеченным из сумки Сякова.

– Выпей отсюда, - попросила Тупотилова Светка и капнула приготовленную Жвачиным смесь в ямочку своей ключицы.

Ваня выпил.

– Чего-то не хватает, - сказал Сяков, смакуя напиток, пригубленный без причуд.

– Вишни?
– предположила Светка.

– Сигареты?
– предположил Жвачин.

– Исполатева, - сообразил Сяков.

– А вот этого нам не надо!
– Ваня смотрел поверх Светкиного плеча.

Все обернулись. В дверях валютного бара, с кирпичным от крепкого чувства лицом, стоял старлей.

– Ты что здесь делаешь?
– Нервической походкой мздоимец подошел к стойке.

– Отгадай с трех раз, - предложила невозмутимая Светка.
– Я нюхаю розы в Версальском парке, лежу на городском пляже в Сан-Паулу или пью с мальчиками шампанское и жду не дождусь, когда ты купишь себе барабан и возглавишь колонну идущих на х.й?

Бармен деликатно отвернулся к стереосистеме и принялся увлеченно настраивать частоты на эквалайзере. Сяков прыснул в фужер.

– Вон!
– Старлей раздул ноздри.

– Сходи помочи головку, - посоветовал оперуполномоченному Тупотилов.

– Что?!
– не доверился ушам старлей.
– На нуль помножу! Всех в КПЗ заквашу, фарца хренова!

– Не метите пургу, - сказал член совета директоров корпорации "Речь", незнакомый с семейной драмой старлея.
– Мы сейчас допьем коктейль и улетим в Хельсинки.

– И я с вами!
– Светка полоснула ладонью по нежному горлу.
– Мне этот жандарм - вот где!

Финны на время забыли о бутербродах с семгой.

Старлей был на полпути к истерике. Он исподлобья смотрел на Светку и часто смаргивал, прогоняя незваную слезу. Под скулами его вздувались и опадали плотные гули.

– Я что, хуже этих?!
– Огненный перун поразил Тупотилова.
– Я тоже человек! Мне скоро капитана дадут!..

– Ты ему кто?
– спросил Сяков Светку.

– Жена.

– Тяжелой кувалдой лупит человека Бог, - изрек основатель межконфессиональной "Библейской комиссии".

Андрей Жвачин, не любивший скандалов с участием милиции, допил коктейль и предложил отправиться на Миллионную, чтобы там спокойно и основательно выпотрошить сумку Сякова, коньяку в которой оказалось много. Тупотилов поддержал Жвачина пустым бокалом.

– А в Хельсинки полетим завтра?
– спросила Светка.

– Завтра, - сказал Сяков и махнул старлею.
– Мы пошли сдавать билеты.