– Вы не в моем вкусе, Мечислав, – голос прозвучал устало и брезгливо. Ясно даже для меня самой. И вампир не стерпел вызова.

– Вкусы меняются, кудряшка.

– Можно поменять шкурку, но нельзя поменять сердце.

– Интересная логика, Юля. Я продолжу твою мысль. Сердце нельзя поменять, но его могут вырвать.

– Это угроза или предупреждение?

– Это просто жизненный опыт.

Я закатила глаза. Но отвечать ничего не стала. Просто удобнее облокотилась на Даниэля. Я сидела, зажатая между ним и Вадимом. Впрочем, вампиры были великосветски вежливы. Как барышни-гимназистки века этак восемнадцатого. Ни рук, совершенно случайно хватающих тебя за коленки, ни попыток прижаться теснее. Всем бы такие манеры. Машина катила в неизвестность. Я откинулась на спинку сиденья в попытке устроиться поудобнее, закинула на нее руки. Моя рука скользнула по плечу Даниэля, потом по его спине – и замерла. Сердце вампира не билось.

– Даниэль? – в тишине и сумраке машины мой голос звучал колоколами.

– Да, Юля?

– У тебя сердце не бьется.

– Но я же вампир, – он объяснял это с таким видом, словно все обязаны были знать подробности вампирской анатомии. Но я никогда не стеснялась спрашивать, если чего-то не знала.

– И что с того, что ты вампир?

– У людей сердце бьется, потому что им надо разгонять кровь и питать ее кислородом. Вампирам это не нужно. При необходимости я могу неделями обходиться даже без воздуха.

– Понятно.

Вообще-то мне было ничего не понятно, но и расспрашивать не хотелось. Вампиры – не люди, это ясно.

Но я вовсе не хотела считать их ходячими и говорящими трупами. Наверное, потому, что это отдаляло меня от Даниэля.

– Когда все закончится, мы сядем, и я тебе подробно расскажу о вампирах, волкодлаках, леших, кикиморах, инкубах, суккубах, гоблинах и всех остальных паранормах, – пообещал Даниэль.

– Остальных? А разве вампиры и оборот ни не единственные виды? Вас еще много?

Вампиры захохотали.

– Нет, – отсмеявшись, выдавил Даниэль. – Вампиры далеко не единственный вид. Сейчас статистика Совета Старейшин такова – на каждые двадцать четыре тысячи человек – один паранорм. Но я считаю, что наша численность куда как больше.

– Никогда бы не подумала! И мы ничего не замечаем…

– Почему же. Ты уже заметила.

– Это благодаря Кате. Я с нее за это еще голову сниму! Втянула меня в такие разборки…

– Не снимешь, – заметил Даниэль.

– Это еще почему?

– А я не позволю. Мы с тобой познакомились только благодаря твоей подруге. А проблемы – это явление временное. Все решается.

– Мне бы твой оптимизм.

– Ты, Юля, жуткая пессимистка. Но мне это нравится.

– А ты смотришь на мир сквозь розовые очки. И я не уверена, что это помогает сохранить здоровье.

– Не волнуйся, кудряшка, – негромко произнес Мечислав. – Теперь здоровью Даниэля ничего не угрожает. Я лично прослежу за этим.

Я смерила его взглядом в зеркало заднего вида. Сколько ж меня можно называть этим гнусным прозвищем?! И протестовать смысла нет. Все равно обзываться будет. А что я – виновата, что мои волосы больше всего напоминают стог сена? Это не потому, что я – неряха. Просто их много и они очень пушистые. Вот и получается… нечто. Люди для такого эффекта делают химию на мелкие палочки или плетут африканские косички, а у меня все свое от рождения. И главная проблема – как уложить эту гриву хоть во что-нибудь типа хвоста.

– Не могу передать вам, как меня это успокоило!

– Другого успокоения у тебя не будет.

– Тоже верно. Лучше уж вы, чем Дюшка.

– Да. Я, безусловно, лучше. И меня ты еще так не достала.

– В смысле – по яйцам, – уточнила я. – А во сне?

Мечислав быстренько сменил неугодную ему тему. Еще бы! Не стоит подчиненным знать, что их начальство фактически слили из моего сна, как в унитаз!

– Когда мы приедем, идем так. Впереди – я, потом Борис с Юлей, потом Даниэль с Вадимом. Борис, советую тебе приглядывать за девчонкой. Мне она пока нужна живая и невредимая. Даниэль, постарайся поменьше смотреть по сторонам и побольше – себе за спину. Еще вопросы будут?

– Один, – влезла я. – Когда начнутся разборки? Сегодня или завтра?

Мечислав взглянул на часы.

– Сейчас первый час ночи. Это очень кстати. Думаю, сегодня мы проведем хотя бы один поединок из трех. Или не проведем. Как получится. Борис, Вадим, готовьтесь к самому худшему.

Парни и так были готовы. Если бы не машина, они бы приняли стойку смирно, отдали бы честь и прокричали бы, как пионеры: «Всегда готовы!» Но в машине и руками не помашешь, и не покричишь. Пришлось ограничиться преданными взглядами в сторону начальства. Начальство наверняка заметило, но виду не подало. Сноб паршивый.

Машина мягко затормозила перед клубом, из которого мы сбежали прошлой ночью. Меня передернуло при виде вывески. Волки были прекрасны, но стоило мне вспомнить, что находится под зданием, – и сразу же хотелось удрать куда подальше.

– Неплохое место, – протянул Мечислав.

– Вы собираетесь сюда перебраться, если победите? В смысле, в его резиденцию? – не выдержала я.

– Да. А что в этом такого? Это началось еще тогда, когда один феодал вышибал другого из дома и переезжал в его замок.