К югу от Берлина русские продвигались от Ютербога к Виттенбергу. Передовые части Красной армии, находившиеся накануне на рубеже Тройенбритцен — Белиц— Тельтов, продвинулись до пункта южнее Потсдама и юго-восточнее Бранденбурга. Основные силы 9-й немецкой армии были по-прежнему сосредоточены в квадрате меж городами Люббен, Губен, Франкфурт-на-Одере и Фюрстенвальде. Бои шли у Тельтов-канала южнее Берлина, а также в восточных и северо-восточных предместьях. На Пренцлауераллее попал в окружение передовой отряд русских. На Хавеле мы еще удерживали свои позиции, но как долго это могло продолжаться?

В этот день Гитлер снял с должности коменданта Берлина генерала Реймана, заменив его 27-летним подполковником Беренфенгером, ранее награжденным Рыцарским Железным крестом с дубовыми листьями и мечами. Гитлер и особенно Геббельс сочли генерала Реймана недостаточно суровым и непоколебимым в сложившейся ситуации. Созданные усилиями Реймана три рубежа обороны Большого Берлина — внешняя заградительная зона, внешний оборонительный обвод и внутренний оборонительный обвод протяженностью в 120 километров — уже утратили свое военное значение. На этих рубежах жители Берлина еще до 16 апреля выкопали глубокие траншеи и возвели противотанковые заграждения. Однако для Красной армии они ке стали серьезным препятствием. Единственная дорога, связывающая столицу Третьего рейха с внешним миром, вела на северо-запад через Науэн. Предполагалось, что на следующий день, 24 апреля, кольцо вокруг Берлина полностью замкнется.

12-я армия генерала Венка находилась в стадии передислокации с Западного фронта, где она воевала с американцами, на Восточный фронт, где ей предстояло столкнуться с войсками русских. Ее северный фланг на Участке Ратенов — Плауэ прикрывал значительно ослабленный 12-й танковый корпус под командованием генерала Хольсте, на южном фланге к западу от линии Виттенберг — Бельциг успешно действовал 20-й корпус под руководством генерал Кёлера, имевший в своем составе три наиболее боеспособные пехотные дивизии.

Однако в целом эта обескровленная армия, ощущавшая острую нехватку в транспорте, танках, артиллерийских орудиях, средствах связи, не могла считаться боевой единицей в традиционном понимании. Но, объединившись с сохранившимися в районе Франкфурта-на-Одере подразделениями 9-й армии, она, по замыслу руководителей Третьего рейха, должна была вызволить Берлин из вражеской блокады. Для обороны самого города в распоряжении военного командования имелись остатки 56-го танкового корпуса, пробившегося с боями во главе с генералом Вейдлингом с фронта на Одере, вернувшиеся оттуда же изрядно потрепанные дивизионы зенитных орудий и отряды ополченцев (фольксштурмистов), плохо обученных, примитивно вооруженных и едва ли пригодных для серьезных боевых операций. На всем 120-километровом фронте, опоясывавшем Берлин, почти не было артиллерии, а для небольшого количества орудий недоставало снарядов. Намечалось восполнить изрядно поредевшие солдатские ряды за счет молодых членов гитлерюгенда. В городе, кроме того, все еще оставалось не менее 2 млн. гражданских лиц. Две дивизии стояли в Потсдаме, командовать ими в этот день был назначен генерал Рейман. Защитники Берлина располагали 40 или 50 танками. В то же время для штурма Берлина советское командование выделило четыре армии, несколько тысяч танков и бронетранспортеров.

— Как по-вашему, долго ли сражение здесь продлится? — спросил я Бернда.

— Восемь, самое большее десять дней, — ответил он.

— И что можно ожидать от армии Венка?

— Ничего, абсолютно ничего. При ее численности и материально-техническом обеспечении эта армия не может существенно повлиять на соотношение сил и на ход боевых действий.

— Значит, по-вашему, нет совершенно никакой надежды?

— Вообще никакой, кроме как затянуть битву за Берлин еще на несколько дней, — заявил Бернд и с горечью добавил: — Быть может, хоть какая-то надежда и появилась бы, если бы не Гитлер. Видите ли, он по-прежнему грезит наступлением, все еще не отказался от своего плана атаковать противника и восстановить немецкие позиции на Одере!

И хотя фюрер уже однажды во всеуслышание признал, что война проиграна, он, судя по всему, был еще как будто не в состоянии в полной мере осознать, как на самом деле развивается ситуация за пределами подземного бункера. После возвращения в Берлин в январе 1945 г. Гитлер ни разу не покинул имперскую канцелярию. Потребовалось бы всего несколько часов, чтобы уяснить себе истинное положение вещей, увидеть все собственными глазами, но именно этого-то он и не желал. Гитлер боялся разрушить свой иллюзорный мир фантазий, соприкоснувшись с реальной действительностью. В тех редких случаях, когда кто-то отваживался говорить ему правду, противоречащую его фантазиям, фюрер моментально выходил из себя. Между тем снаружи шел полным ходом процесс дезинтеграции немецких вооруженных сил, распадались сами основы германского государства; но Гитлер не хотел этому верить, он все еще мечтал о наступлении и приказал вешать любого солдата и фольксштурмиста, самовольно покинувшего позиции или утратившего веру в победу и выражающего пораженческие настроения.

И в это утро на берлинцев, все еще живущих и сражающихся в городе и на его подступах, опять обрушился мутный поток лживой оптимистической пропаганды в виде плакатов, листовок и радиосообщений — плод буйной фантазии Бормана и Геббельса. Трудно себе представить, но, как видно, Гитлер после случившегося с ним накануне припадка вновь собрался с духом и даже приободрился. И хотя верится с трудом, но факт остается фактом: одержимый бредовой идеей предстоящего победоносного прорыва генералов Штейнера, Хольсте, Венка, Шёрнера и Буссе, он без всякого сожаления обрекал на тотальное уничтожение Берлин и его население. Быть может, торжественные обещания Кейтеля и Йодля вселили в него совершенно беспочвенные надежды, или же сказывались страх и безумство человека ввиду неумолимо приближающейся собственной смерти.

В первой половине дня были учреждены так называемые «летучие» военные суды, облеченные в нарушение всех существующих законов неограниченной властью и составленные из сотрудников берлинских филиалов гестапо, службы безопасности (СД), военной и уголовной полиции. Это были почти без исключения нацистские фанатики, послушные орудия в руках Геббельса и Бормана. Они вешали людей без разбора, прикрепляя к груди своих жертв плакаты с обвинениями в трусости или измене. Сотни солдат, офицеров и генералов, многие награжденные за мужество и отвагу, были вздернуты на фонарных столбах и придорожных деревьях только за то, что убедились в бесполезности дальнейшей бойни и разрушений и не хотели в них участвовать. Порой лишь минутное помутнение сознания или какое-то обыкновенное недоразумение, которое не удавалось сразу прояснить, заканчивалось в буквальном смысле линчеванием.