— Ну а вы? — спросил Флинн.

— А что я?.. Родился в местной больнице, — ответил Моррис. — Так и появился на свет.

— Неужели не скучно тратить жизнь на управление пустующим мотелем?

— Я, знаете ли, был преподавателем физики в местной школе. — Моррис сложил руки на коленях и с преувеличенным вниманием рассматривал их. — А потом школьный бюджет урезали. Отцы города Беллингема сочли, что тратиться на образование ребятишек не слишком стоит. Для Беллингема и такие сойдут. Ну и меня уволили. К тому времени я уже обзавелся семьей. Жена, дети. Тоже не больно-то образованные. Ну и что мне оставалось делать? Устроиться лесорубом и валить лес?

— Честные люди так и поступают.

Моррис передернулся, словно ему влепили пощечину.

— А что тут такого нечестного? Да, работаю здесь, и мне платят за содержание пустующего мотеля! Да, я управляю пустым мотелем! Разве это преступление?

— На этой неделе, я так полагаю, вы заработали очень неплохо.

Крупные руки Морриса сжались в кулаки.

— Ничего подобного тут раньше не случалось. — Он встал и обошел стол. На нем, обложкой вверх, лежала раскрытая книга. Бруно Беттлхейм, «Выживание и другие эссе». — Здесь, в лесах, мир совсем иной, инспектор. Члены клуба здесь люди пришлые. И я, честно сказать, знаком с немногими из них. Бог их знает, кто они такие и чем занимаются… Только и вижу, как приезжают и уезжают на лимузинах да прилетают на вертолетах. — Он ткнул пальцем в запертую дверь: — И еще знаю, что им частенько звонят сюда из Белого дома. И из разных других мест, Оттавы, Мехико. Звонят высокие чины из службы безопасности. Разные финансовые воротилы. Сенаторы. Даже из Верховного суда звонят. И что же, я должен сказать всему этому «нет»? — Он уселся на деревянный вращающийся стул. — Когда эти ребята приезжают сюда, они могут делать все, что только захочется! Это ж и ослу понятно! Вроде бы мы все равные в этом мире, инспектор, но только некоторые равнее других. [10] Сами знаете. И наверняка слышали: «Ну а если богам на Олимпе порезвиться охота. Неужто мы, смертные, можем им помешать?»

Флинн молча глядел на этого человека. Он казался слишком крупным, слишком большим для такого тесного кабинетика и маленького стола.

— Ну а если дело дойдет до судебного разбирательства, дружище? Вы что же, будете лгать перед судом?

— Мне обещали, что до этого не дойдет. Мистер Уэлер сказал, что вы, инспектор, не допустите.

— Вот как? Не допущу, значит?

— Весь день сегодня только и делал, что принимал репортеров. Водил показывать «место происшествия». Представлялся деревенским рубахой-парнем, прищелкивал языком и сожалел о столь трагической и нелепой гибели.

— И они скушали?

— Да им всего-то и надо было, что отщелкать несколько кадров, потом свалять какую-нибудь историйку и поскорее убраться восвояси, где светло и тепло. Ясное дело, скушали. Да и с чего бы им было заподозрить подвох? Особенно когда имеешь дело с простым деревенским парнем, таким, как Карл Моррис. И к чему это ему врать, когда речь идет о гибели человека известнейшего, самого Дуайта Хаттенбаха? Ведь и дураку ясно, что между мной и им не могло существовать никакой связи.

— Ну а вдове Дуайта Хаттенбаха вы тоже рассказывали эти лживые байки?

Моррис фыркнул.

— Вы думаете, она хочет знать правду? Так вот, Флинн, знайте, ее привез друг, — Моррис шлепнул широкой ладонью по столешнице. — Мужчина… Нет, образ мыслей и жизни этих людей мне просто недоступен! Не успел я отворить дверь комнаты, где сложены вещи Хаттенбаха, как она тут же развернулась и двинулась прочь. Сомневаюсь, чтоб такая особа знала, какие вещи принадлежат ее мужу, а какие — нет.

— Где она сейчас?

— В комнате 11. Той, что ближе к камину в холле. Сидит и ждет, пока не наделают консервов из ее мужа и не упакуют в ящик. Она даже не захотела смотреть на его тело, представляете?

— Нам надо с ней поговорить, — сказал Флинн.

Карл Моррис поднялся из-за стола.

— И вы еще хотите, чтоб я переживал из-за какого-то избалованного мальчишки, который вчера ночью подавился серебряной ложечкой? Так вот, знайте, мне плевать! Пусть в доме у меня ложки алюминиевые, но с них я кормлю своих ребятишек. Вы считаете, что разговор с ней имеет смысл?

— Да, имеет, — кивнул Флинн. — К сожалению, очень даже имеет. Столько смысла, что даже возведенная вокруг этих акров четырехметровая изгородь уже не покажется столь уж бессмысленным сооружением.

Флинн постучал в дверь комнаты номер 11.

— Кто там? — спросил женский голос.

Флинн не ответил.

Через некоторое время дверь приоткрыл небольшого роста мужчина лет за тридцать в пиджаке модного покроя и в слаксах. У него были тоненькие, словно нарисованные карандашом, усики.

— Да?

И он без возражений пропустил Флинна и Коки в комнату.

На одном из пластиковых стульев сидела молодая женщина. Лет под тридцать, в пошитом на заказ дорогом костюме. Сидела, выпрямив спину и положив ногу на ногу. На столике между двумя стульями стояли пустые кофейные чашки.

— Кэрол Хаттенбах? Позвольте представиться, инспектор Флинн. Я из полиции. А это детектив-лейтенант Конкэннон.

— Макс Харви, — сказал мужчина с усиками и подошел ко второму стулу. — Это я привез сюда Кэрол.