– Я тоже здесь впервые. Возможно, тут происходят какие-то обряды, потому колосья и притоптаны…

Но внезапно послышался какой-то храп, от которого у них заложило уши. Земля под их ногами содрогнулась. Казалось, само поле вдруг обрело голос.

– Тебе это не кажется странным, мой господин? – Уэлдрейк потер пальцами подбородок. – По-моему, все это весьма удивительно.

Рука Элрика непроизвольно потянулась к мечу. Он вдруг ощутил резкий запах, показавшийся ему смутно знакомым.

Затем раздался оглушительный треск, словно вдалеке прогремел гром, а за ним послышался вздох, который, вероятно, был слышен даже в городе. И тут Элрик внезапно понял, каким образом Уэлдрейк оказался в этом мире. Альбинос понял это, увидев существо, появление которого и сопровождалось серебряными молниями, невольно затянувшими за собой Уэлдрейка. Он стал свидетелем некоего сверхъестественного явления – прорыва через измерения.

Лошади заплясали и принялись испуганно ржать. Кобыла под Уэлдрейком встала на дыбы, отчего рыжеволосый человечек опять полетел кувырком на землю. А среди поля незрелой пшеницы, словно некое разумное воплощение самой земли, раскидывая в стороны почву и камни, маковые соцветия и вообще половину поля и всего, что было на нем, возникал, поднимаясь все выше и выше, гигантский дракон, стряхивавший с себя все, из-под чего появился. Это была огромная рептилия с узкой мордой, отливающей алым и зеленым. Ядовитая слюна, капая на землю с бритвенно-острых зубов, выжигала ее, из раздувающихся ноздрей вырывался дым. Длинный чешуйчатый хвост лупил по земле, уничтожая остатки пшеницы, на которой зиждилось благополучие города. Вновь раздался звук, похожий на удар грома, – и кожистое крыло развернулось в воздухе, а затем опустилось с шумом, который был переносим не более, чем сопровождающее эти движения зловоние. Поднялось второе крыло – и тоже опустилось. Казалось, дракона кто-то выталкивает из огромного земляного чрева – выталкивает через все измерения, сквозь стены физические и сверхъестественные. Дракон изо всех сил рвался на свободу. Подняв до странности изящную голову, тварь вновь испустила вопль, а затем – тяжело вздохнула. Ее узкие когти, острее и длиннее любого меча, засверкали в лучах заходящего солнца.

Кое-как поднявшись на ноги, Уэлдрейк бросился в сторону города, и Элрику ничего другого не оставалось, как отпустить своих вьючных лошадей следом за ним. Альбинос остался один на один с чудовищем, не испытывая ни малейших сомнений, на ком эта тварь собирается выместить свое дурное настроение. Гибкое тело изогнулось с чудовищной грацией, и огромные глаза уставились на Элрика. Внезапное движение – и мелнибониец полетел на землю, а его обезглавленная лошадь рухнула рядом, обливаясь кровью. Альбинос мгновенно вскочил, Буревестник зашептал, забормотал в его руке и окутался черным мерцанием. Дракон чуть попятился, не сводя с него глаз, в которых теперь появилось настороженное выражение. Лошадиная голова хрустнула в огромных зубах, и тварь сглотнула. У Элрика не оставалось выбора. Он бросился на своего огромного врага. Чудовищные глаза пытались уследить за бегущим среди колосьев пшеницы человеком, из пасти стекали струйки яда, выжигая и убивая все, на что они попадали. Но Элрик вырос среди драконов и знал не только их силу, но и слабые стороны. Если ему удастся подобраться вплотную, он сумеет отыскать уязвимые места и хотя бы ранить рептилию. Это был его единственный шанс.

Чудовище повернуло голову, потеряв его из виду. Клыки его клацали, из горла и ноздрей вырывалось горячее дыхание.

Элрик незаметно подскочил и рубанул по шее, в том единственном месте приблизительно посредине ее длины, где чешуя, по крайней мере у мелнибонийских драконов, была мягче всего. Но дракон, словно предвидя удар, отпрянул, взрывая поле когтями, словно чудовищной косой, и Элрик отлетел назад, сбитый огромным комком земли.

На миг рептилия как-то по-особому повернула голову, свет упал на ее кожистые веки, и сердце альбиноса дрогнуло во внезапной надежде.

Смутные видения прошлого проносились перед его мысленным взором, но пока еще никак не оформились. С языка Элрика вот-вот готовы были слететь слова на высоком мелнибонийском слоге, и слова эти были: «кровный друг». Он начал проговаривать древние слова, которыми призывали драконов, воспроизводить ритмы, мелодии, на которые эти животные отзывались, если у них было на то желание.

В памяти его зазвучала мелодия, образ речи, затем вновь всплыло слово. Этот звук был подобен ветру в ветвях ивы, журчанию ручья среди камней.

Имя.

Заслышав его, дракон с шумом захлопнул челюсти и повел головой в поисках источника голоса. Встопорщенные иглы на шее и хвосте опустились, и по краям пасти перестал кипеть яд.

Элрик осторожно поднялся на ноги, стряхивая с себя комья влажной земли. Буревестник в его руке, как всегда, был готов к действию. Альбинос сделал шаг назад.

– Госпожа Шрамоликая! Я твой родич, я – Котенок. Твой хранитель и проводник, госпожа Шрамоликая, узнай меня!

Золотисто-зеленая морда с длинным, давно зажившим шрамом под нижней челюстью вопросительно зашипела.

Вложив в ножны недовольно ворчащий меч, альбинос принялся исполнять сложные приветственные жесты родства, которым в свое время обучил отец наследника – будущего верховного Владыку Драконов Имррира, императора драконов всего мира.

Драконица как будто нахмурилась, тяжелые кожистые веки опустились, прикрыв холодные глаза – глаза зверя, более древнего, чем любое смертное существо, и, возможно, более древнего, чем сами боги…

Огромные ноздри, в которых легко поместился бы Элрик, дрогнули, затрепетали, принюхиваясь; мелькнул язык – огромный, влажный и кожистый, длинный и раздвоенный на конце. Он чуть не коснулся лица Элрика, затем лизнул его тело, а потом зверь отвел назад голову, и глаза уставились на альбиноса в яростном недоумении. На какое-то время чудовище успокоилось.

Элрик, вошедший в состояние транса, потому что старые заклинания потоком хлынули в его мозг, стоял, раскачиваясь, перед драконицей. Вскоре и ее голова закачалась его движениям в такт.

И внезапно дракон с утробным урчанием изогнулся и вытянулся на земле, среди вытоптанных колосьев. Глаза следили за Элриком, который приблизился, затянув приветственную песнь – ту, самую первую, которой его обучил отец, когда наследнику исполнилось одиннадцать лет и он впервые отправился в Драконьи пещеры, где спали гигантские рептилии. За каждый день бодрствования дракон должен был отсыпаться не менее века, дабы восполнить запасы горючей слюны, способной сжигать целые города.