Беспредельна сила могучей воли, умеющей подчинить себе волю других! Да, но только в том случае, когда эта единая воля сама всецело отдалась служению идее, объединяющей массы, покорные ей „не токмо за страх, но за совесть… “

Завтрак приходил к концу. Мы пили кофе. Я невольно и от души смеялся над негодованием старшего механика, который, несколько туговатый на правое ухо, все звуки естественно относил к левой стороне и все время проигрывал, чем возбуждал неудержимую веселость мичманов, остривших, что если бомбардировки будут хоть по два раза в неделю, то вино к столу будет подаваться „механически“.

Неожиданный удар, такой резкий, что запрыгала по столу и зазвенела посуда…

Я схватил фуражку и выбежал на палубу. По счастью, обошлось благополучно. Снаряд упал и разорвался саженях в 10 от нашего левого борта, против переднего мостика. Осколками сделало нисколько дыр в шлюпках, вентиляторах, кое-что перебило на мостике, но никого не задело. Огонь по-видимому снова был направлен на нашу линию. Следующий снаряд лег почти вплотную к нам, но не разорвался. Только поднятый им водяной столб целиком обрушился на палубу, угостив холодным душем группу собравшихся здесь матросов.

Взрывы хохота и веселых окриков…

– „Получил японскую баню? – Водой не то, что осколком! – Плевать на твой осколок – новую рубаху испортило! – Хо-хо-хо! За рубаху опасается! Лоб – тот всякий осколок выдержит! – Не всякий осколок в лоб!“ – гудела команда.

– „Расходись! Честью говорю: расходись! – сердился боцман, – сказано: лишним наверху не быть! Укройся!“

– „Лается тоже! А сам с „господами“ на мостики маячит! Куды от „нее“ укроешься? На чистоту лучше? – „Борода“ то, чего, утресь, сделал? Верно, что! – пропадай моя голова, зато пример покажу! – Так-то! – А он – укройся!“ – ворчали в расходившихся кучках.

Вот разорвался снаряд впереди и влево от нас, под самой кормой „Дианы“. Там забегали люди, заработали пожарные помпы. Другой „крякнул“ у борта „Казани“, стоявшей позади нас.

– „Чуть-чуть не попал! Хорошо что „чуть-чуть“ не считается“ – сострил кто-то.

Однако с „Казани“ семафором просили прислать врача (их собственный был болен), значит были раненые.

Один „чемодан“ угодил в бруствер мортирной батареи Золотой горы.

Около часу пополудни, когда прилив был в половине и эскадра могла бы начать свой выход в море, японцы удалились. Благодаря Богу, серьезных повреждений на судах не было. Потеряли убитыми и ранеными на эскадре около 30 человек.

Могло бы быть много хуже. Суда эскадры и порта, военные и коммерческие транспорты были так тесно скучены в бассейнах, что свободная поверхность воды вряд ли и в два раза превосходила площадь, занятую палубами кораблей, находившихся под расстрелом.

Надо было что-то делать!

И я отправился в штаб Макарова… Не знаю! Сделал бы я тоже самое, если бы Флотом и Эскадрой продолжал командовать В.? „Не рисковать! Не высовываться!“ – и так мне могли бы припомнить подрыв „Енисея“… но всё изменилось. Мог ли я трусить?»

Первым, кого встретил в штабе Макарова Степанов – был мичман Б., известный острослов…

«Что скажете, о сегодняшнем казусе? Каково?»

«Да…

Не скучно ль это? – Сидеть и ждать,

Когда в тебя начнут бросать,

Издалека, тяжелые предметы…»

«Ха-ха, смешно-с… как это Вы про японские чемоданы – тяжёлые предметы… обязательно расскажу в кают-компании…» – и командир «Амура» прошёл в кабинет Макарова…

А мичман, глядя ему след, недоумённо пожал плечами:«Вообще, я это про свою тёщу написал, которая в меня за завтраком тарелку швырнула… то-то я удивился, что про этот казус уже и на Эскадре знают!»

… Степан Осипович внимательно рассматривал принесённую Степановым карту… Никаких сомнений в том, что это – авантюра – у него не было. Более того – авантюра весьма опасная и дорогостоящая. Потому как оборудование минных банок на пути японцев, которые завтра непременно вновь придут для обстрела перекидным огнём города – напоминало описание дворником Ахметшиным Первой Всероссийской Торгово -Промышленной лотереи 1898 года:«Берём ложкам пшена, кидаем в вёдрам вода, палкой мешаем, вилкой ловим…»

Во-первых, было непонятно, где именно выставлять минные банки – проложить точные курсы японцев никто не догадался…

Во-вторых, глубины! Длины минрепов на реальных курсах японцев – просто могло не хватить, а ставить мины под берегом – это всё равно что искать потерянный ключ под фонарём, потому что там светлее…

В-третьих, лишних мин просто не было! Когда-то прибудут обещанные Государем…

Но…«Задробить» проявленную инициативу – Макаров считал преступлением. Потому что офицер – пришёл сам, и этот офицер был готов выйти в море на бой с врагом… сегодня погасишь такой порыв, а завтра? Пойдут ли за тобой офицеры и матросы? Когда ты их поведёшь в последний и решительный бой?