Нельзя не согласиться с К. Симоновым и маршалом А. М. Василевским. Когда писатель сказал, что без тридцать седьмого не было бы поражений сорок первого, маршал ответил, что «без тридцать седьмого года, возможно, не было бы вообще войны в сорок первом году. Гитлер не решился бы ее начать».

Репрессии против командного состава не только обезглавили вооруженные силы, но и серьезно подорвали моральный дух и состояние дисциплины в армии в целом. Авторитет командиров резко упал. Им не верили, и их приказы объявлялись вредительскими. Процветали доносы, которые всячески поощрялись. Органы НКВД вмешивались повсюду, подменяя командиров. Развилось пьянство, самовольные отлучки, дезертирство.

К началу войны Красная Армия и Военно-Морской Флот пришли с почти полностью истребленным основным костяком армии. В целом, в период сталинских репрессий было истреблено высшего и старшего командного состава больше, чем мы потеряли за все четыре года войны.

Анализ событий 1941 г. невозможен без хотя бы краткого рассмотрения внешнеполитической ситуации, в которой Советский Союз оказался к концу 1930-х гг., и, прежде всего, роли советско-германского пакта 1939 г., вызывающего и поныне ожесточенные споры. Нужен ли был этот пакт? Существовала ли ему альтернатива? Каковы его последствия?

Позиции сторон диаметрально противоположны. Одни обвиняют СССР в «предательстве» демократического Запада и «развязывании рук Гитлеру», другие утверждают, что, подписав пакт, Сталин поступил мудро, расколол империалистический фронт и выиграл время для подготовки страны к отпору агрессии.

Запад встретил советско-германский договор яростью и возмущением. Пелена спала с глаз. Стало ясно, что вместо немедленного «Drang nach Osten» последует удар в противоположном направлении. Сталин, перехитрив Англию и Францию, торжествовал.

Однако, если отказаться от умозрительных абстракций и тщетных поисков альтернатив (что могло бы быть) и признать вынужденным в тех конкретных исторических условиях соглашение с Германией, все равно следует указать на три основные ошибкиСталина, допущенные им уже после подписания пакта.

Первая ошибка.Не оправдалась ставка на затяжной характер войны Англии и Франции с Германией, их взаимное истощение и длительный выигрыш во времени для СССР. Действительно, трудно было предположить, что Франция, в недавнем прошлом сильнейшая в военном отношении держава Европы, потерпит сокрушительное поражение за 44 дня.

Вторая ошибка.Не доверявший никому Сталин проявил потрясающую недальновидность — поверил Гитлеру и ради оттяжки конфликта делал все, чтобы его ублаготворить, не гнушаясь пренебрежением всеми принципами морали.

Уже 23 августа 1939 г. Риббентроп был принят так, что позднее мог сказать: «Я чувствовал себя в Кремле, словно среди старых партийных товарищей».А почему бы и нет, если Сталин провозгласил тост: «Я знаю, как сильно германская нация любит своего вождя, и поэтому мне хочется выпить за его здоровье».После начала мировой войны Сталин публично заявил: «…не Германия напала на Францию и Англию, а Франция и Англия напали на Германию, взяв на себя ответственность за нынешнюю войну».

В угоду Гитлеру были порваны дипломатические отношения с правительствами стран, захваченных Германией и находившихся в эмиграции в Англии. Термин «фашизм» исчез из лексикона. Антифашистские книги, пьесы, кинофильмы были запрещены. Советник советского посольства в Париже Н. Иванов получил 5 лет за «антигерманские настроения», причем приговор был утвержден в сентябре 1941 г.!

Кульминацией беспринципного братания с фашистскими правителями Германии стали секретные соглашения о разделе Восточной Европы на сферы влияния: «Договор о дружбе и границе» от 28 сентября 1939 г. и итоги переговоров Молотова в Берлине 12–13 ноября 1940 г.

Третья ошибка.Доверившись Гитлеру, Сталин начисто игнорировал все сигналы и предупреждения о готовящейся агрессии и не позволил принять достаточно действенные меры для подготовки страны к отпору агрессору.

Решения чрезвычайной важности принимались Сталиным практически единолично в узком кругу ближайших соратников, которые всячески воспевали его непогрешимость. Начальник разведуправления Красной Армии генерал-лейтенант Ф. Голиков и Берия, имевший собственную разведку, ради поддержки и обоснования уверенности вождя в том, что нападение Германии последует не ранее середины 1942 г., искажали разведданные, противоречащие сталинской идее фикс.

Голиков в докладе руководству, содержащем, в частности, изложение сути плана «Барбаросса», сделал обобщающий вывод: «Слухи и документы, говорящие о неизбежности весной этого года войны против СССР, необходимо расценивать как дезинформацию, исходящую от английской и даже, может быть, германской разведки».

Народ и армия были дезинформированы. В приграничных частях красноармейцы и командиры стали раздеваться на ночь в казармах и на квартирах. В вооруженных силах начались массовые отпуска командного состава. Со стороны Германии никакой реакции не последовало. Приходится признать, что Черчилль охарактеризовал «мудрейшего и гениальнейшего» в этой ситуации слишком снисходительно, когда написал: «Сталин и его комиссары показали себя в тот момент второй мировой войны полностью растяпами».