Саш'a вытащила из рюкзака еще одну папку.

– Мне удалось случайно подслушать разговор Морица с Корнелией. Тогда он упомянул твое имя, и я вышла на твой след, Наташа. Я даже побывала в России. Приехала в Нерьяновск, разыскала тебя – и узнала, что, во-первых, ты в Австрии, а во-вторых, тебя недавно едва не убили. И я поняла, что тебе снова грозит смертельная опасность, поэтому сломя голову полетела сюда – ведь телефонному звонку от незнакомой женщины, уверяющей, что за тобой охотятся киллеры, ты бы не поверила.

– И успела вовремя, – прошептала Наталья, испытывая к Саш'a чувство огромной благодарности. – Если бы не ты, Тейлор...

Девушка отмахнулась, беспечно заметив:

– О, не могла же я позволить, чтобы сволочи-родственнички убили тебя! Ты, как и я, имеешь законное право на часть состояния старого графа. Только он ничего не знает ни обо мне, ни о тебе. Семейка отрезала его от информации. Думаю, он не видел немецкого таблоида, в котором была статье обо мне.

– Но почему ты решила, что я тоже являюсь отпрыском фон Веллерсхофа? – снова спросила Наталья. – Я твердо уверена в том, что никоим образом не связана с его семейством. Да и каким, собственно, образом могла быть связанной?

– Думаю, что во всем виновата твоя бабушка, – задумчиво заметила Саш'a. – Скажи-ка, была ли она во время войны в Германии?

Наташа смутилась и, исподлобья посмотрев на девушку, медленно проговорила:

– Да. Хотя по официальной версии – нет. Но об этом никто не знает!

– Что значит по официальной версии? – удивилась Саш'a.

Недолго поколебавшись (собственно, что она теряла: да и Саш'a внушала ей доверие), Наталья сказала:

– Бабушка была долгое время директором школы, ее муж, то есть мой дед, начальником цеха на крупном предприятии, а моя мама в качестве судового врача за границей. Все это было бы невозможно в Советском Союзе, если бы стало известно, что бабушка... что она оказалась в свое время в оккупации и была угнана на работу за границу. Я сама узнала обо всем, можно сказать, случайно, незадолго до смерти бабушки Ани. Мы с ней как-то смотрели передачу «Ищу тебя», и там показали сюжет про женщину, которую немцы угнали в Германию во время войны. Она родила ребенка, который остался там, в то время как женщина вернулась в Союз. Бабушка расплакалась. Я считала, что на нее так душещипательная история подействовала, хотя она никогда не была сентиментальной, но она никак не могла успокоиться. И тогда она призналась в том, что в течение двух с половиной лет была в Восточной Пруссии, где работала на немцев. После окончания войны ей помог хороший друг деда, генерал-лейтенант, сделавший так, чтобы об этом, в то время позорном, эпизоде в биографии моей бабушки не стало известно властям, иначе бы ни ей, ни ее мужу не удалось занять ответственные должности, а дочери выехать за границу. Отчего-то все, кто находился в оккупации и тем более, в Германии в качестве рабочей силы, считались потенциально неблагонадежными, чуть ли не предателями.

– Вот видишь, мое предположение оказалось верным! – воскликнула Саш'a. – А твоя бабушка не упоминала, где именно она работала и у кого?

Наталья задумалась.

– Она раскрыла мне тайну примерно за четыре месяца до своей смерти. Теперь я припоминаю, что она порывалась мне еще что-то поведать, но так и не решилась. И вообще, она много на подобные темы не распространялась. Я знаю только, что она была в качестве прислуги у некоего булочника, домогавшегося ее, а затем перешла в Уленштайн, где служила горничной до того момента, как в Восточную Пруссию вошли советские войска. Вот, собственно, и все. Я, понимая, что каждое слово бабушке дается с трудом, решила больше не тревожить ее воспоминаниями, раз уж ей так тяжело. Полагала, она сама расскажет, если захочет. Ну, а четыре месяца спустя...

Наташа смолкла в задумчивости. Саш'a схватила ее за руку и воскликнула:

– Так где она работала горничной? Повтори название!

– Уленштайн, – произнесла неуверенно Наталья. – Как я понимаю, деревня какая-то или хутор, в котором...

Саш'a принялась лихорадочно листать папку, приговаривая:

– Да, так оно и есть... Вот и доказательство, моя дорогая племянница! Теперь все становится ясно! Вот!

Она протянула Наташе вырезку из немецкой газеты «Suddeutsche Zeitung» от сентября 1984 года, в которой было помещено интервью с графом Карлом-Отто фон Веллерсхофом, главой холдинга. Помимо экономических и политических вопросов, в конце имелось несколько личных – касательно его распавшегося третьего брака, а также детства и юности в Восточной Пруссии.

– «Не испытываете ли вы желания вернуться в качестве туриста в Калининградскую область Советского Союза, бывшую Восточную Пруссию? Ведь там находится фамильное гнездо вашего рода, замок Уленштайн», – зачитала вслух вопрос журналиста Наталья.

– Уленштайн – не деревня или хутор, а замок семейства фон Веллерсхоф! – воскликнула Саш'a и вытащила еще одну вырезку.

То была статья, в которой имелось несколько фотографий. На черно-белых, сделанных в двадцатые годы, снимках были запечатлены мрачные каменные стены, остроконечные башни с развевающимся на одной из них штандартом. А на цветных снимках конца семидесятых виднелись гигантские развалины, заросшие травой и кустарником.

– Вот он, Уленштайн, который в течение многих столетий принадлежал фон Веллерсхофам, – ткнула пальцем в газету Саш'a. – И то, что от него осталось к середине семидесятых. Твоя бабушка служила там горничной, говоришь? А Карл-Отто и его матушка, Мария-Корнелия, жили в замке практически до самого конца войны. Графиня умерла в начале 1945 года, а ее младший сын покинул Восточную Пруссию, на которую надвигалась Красная Армия, и перебрался в Дюссельдорф, где через несколько лет основал свою первую фирму, разросшуюся сейчас в гигантский холдинг.

Наташа оторопело взирала на фотографии замка Уленштайн. Получается, что ее бабушка служила там! Ну почему она так ни о чем не рассказала, а унесла тайну с собой в могилу?

– Правду знают только два человека – твоя бабушка, которой, увы, уже нет в живых, и сам Карл-Отто фон Веллерсхоф, находящийся при смерти, – заметила Саш'a. – Но у меня имеется серьезное подозрение: твоя бабушка забеременела от него!

– Что ты! Полностью исключено! – категорически заявила Наташа. И тут же переспросила: – Как, ты говоришь, звали его мать, старую графиню?