В тот момент, когда я размышлял о них (о щупальцах), Гермиона схватила меня за руку. Я вскрикнул, но, к счастью, мой крик восприняли как часть звукового фона и никто не удивился.

— Идем, — сказала волшебница.

— Куда? Зачем?

Гермиона вручила мне стакан, полный виски, который я тут же выдул одним махом.

— Талула желает с тобой поговорить!

— А у нее нет при себе скалки?

— Что? Ты бредишь?

— Не обращай внимания.

Гермиона скорчила недовольную рожицу и увлекла меня в сторону одной из дверей, что вели из гостиной в глубину дома. Мы шли, а виски всасывался в мою кровь, принося долгожданное расслабление. Удивительно, но вскоре я почти избавился от дрожи в руках и ногах и разум мой почти воссиял. Теперь Браул Невергор мог смотреть в лицо опасностям. Ну не всем, конечно, но очень многим из них.

— Как все странно складывается, Браул, — сказала Гермиона на ходу. — Талула мне все рассказала.

— Что именно?

— Ты ведь говорил с Зубастиком?

— Ну.

— Такой же интересный разговор состоялся и у нас.

— И тебе это кажется всего лишь странным?

— Не только.

— А конкретнее?

— Позже. Зубастик предложил встретиться завтра всем вместе и обсудить положение дел. Так что сегодня мы остаемся у Поттеров, чтобы два раза не ездить. Не возражаешь?

— Сдается мне, мои возражения на тебя не подействуют. Все, как всегда, решили без меня.

— Ты умничка, Браул. Схватываешь на лету. За это — иногда — я тебя просто обожаю.

Гермиона толкнула дверь библиотеки, и мы вошли в пахнущий старинными книгами полумрак. Стеллажи высились до потолка, образуя таинственные и манящие лабиринты.

Мое сердце подпрыгнуло и завертелось. Именно здесь мы с Талулой частенько уединялись, чтобы поворковать вдали от посторонних глаз.

— Ну вот, я пошла, — сказала сестрица, даря мне зубастую улыбку. — Не опоздайте к ужину.

Я издал короткий возглас, но Гермиона упорхнула, закрыв створки. Вот так она всегда. Не может не напустить тумана и оставить в нем своего несчастного братца ломать башку, что бы это значило.

Ну, по крайней мере, здесь было тихо. Бьющая через край жизнь осталась едва ли не в сотне метров в стороне, за множеством стенных перегородок и дверей. Переведя дух, я осмотрелся. Величественная библиотека Поттеров хранила гордое молчание, ничем не выдавая присутствия в ней кого-либо еще кроме меня.

Чувствуя, как потеют ладони, я потер их о штанины и тут услышал голос:

— А ты совсем не изменился…

Ох, предпочел бы я, чтобы наша беседа не начиналась столь мелодраматически, но раз уж началась, ничего не поделаешь.

Голос я узнал. Он тоже ничуть не изменился с тех времен, когда боги любви витали над нашими головами и готовились благословить очередной чародейский брак. Когда Талула говорит вот так, без свидетелей, поджилки у меня трясутся от… не знаю, каким словом назвать это ощущение… может, страсти? В общем, лично меня этот тембр просто потрясает. Перед глазами сразу же начинают кружиться звезды, как после хорошего прямого в челюсть, который я получил много лет назад от одного приятеля.

Короче, она появилась передо мной, словно прекраснейший из призраков, невесомая, словно кисея или газ, столь же стройная и невысокая, как раньше, с тем же задором в голубых глазах. И известный полумрак библиотеки был, как всегда, не в силах скрыть ее прелесть.

Если еще короче, то передо мной предстала Талула Поттер.

— Приветик, — сказала она, склонив голову набок.

— Привет, — прохрипел я, не зная куда день свои руки.

«Мало было виски. Мало!»

Талула — брюнетка, и голубые глаза ее, похожие на кусочки небесной лазури, лишь подчеркивают цвет этих волнистых локонов. Кожа белая, что снег, и румянец разливается во всю щеку подобно сиянию молодой зари. Так, насколько я помню, описывали знающие люди Белоснежку, хотя, несомненно, Талула даст ей сто очков форы по всем показателям. Чародейка носит изящные очки в золотой оправе, и этот аксессуар не только не снижает уровень ее обворожительности, но добавляет к нему четкий и удачный штришок. Небольшой рост — дополнительный элемент в женском арсенале Талулы. Даже не будучи кокеткой, она неизменно производила своим появлением фурор в любом обществе и заставляла всех субъектов мужского пола пускать слюни. Тому я сам был свидетелем, более того, первое время был и частью толпы ухажеров, что вились вокруг нее. Лишь моя настойчивость позволила мне выделиться из общей массы молодых аристократов и прийти к финишу. До сих пор удивляюсь, как это получилось и что Талула во мне нашла.

— Я предпочла бы другие обстоятельства для разговора, но уж какие есть, — сказала чародейка, подходя ближе.

Я с трудом удержался, чтобы не попятиться. За эти годы я как только не воображал себе этот момент, но всегда смотрел на него с пессимистической стороны. Вот что значит нечистая совесть.

— Да… — сказал ваш покорный, следя, чтобы язык не прирос к небу, а он очень хотел это сделать. — Все необычно…

Талула держала в руке какую-то книгу. Я бы не удивился, если бы выяснилось, что только для того, чтобы трахнуть меня ею по лбу.

— Я рада, что наконец… Скажи, у тебя была очень веская причина исчезнуть? Так, любопытства ради интересуюсь.

— Ну… хрм-м… понимаешь… так… сложилось…

— Сосредоточься, — посоветовала Талула Поттер. — Иначе ничего не сумеешь сказать. Раньше ты не был таким мямлей.

— Извини. — Я горел, как факел, и диву давался, почему до сих пор в библиотеке не вспыхнул пожар. — Извини. Похоже, я не найду подходящего объяснения. Я… просто испугался. Я трус, что поделать?

Талула подвинула очки к переносице указательным пальцем. Вспомнив этот жест, я ощутил слабость в ногах.