Машина отъезжает, все подхватывают: «Ах, кто ж это сыр на вокзал покатил?..»

Что ж, дело идет как по маслу. Дальше пойдем пешком. Какой-то элегантный господин пересекает улицу, кланяется, это начальник отделения.

— Здравствуйте, господин комиссар!

Они входят вдвоем в подъезд ближайшего дома, остальные разбиваются на группы, сбор — на углу Пренцлауер и Мюнцштрассе.

Заведение на Александерштрассе битком набито; пятница — день получки, как тут не выпить? Гремит радио, играет оркестр. Агенты проталкиваются к стойке, молодой комиссар перекинулся несколькими словами с каким-то господином, оркестр перестал играть. Облава! Уголовная полиция, все присутствующие будут доставлены в полицейпрезидиум. Посетители сидят за столиками как ни в чем не бывало, смеются, болтают, кельнер обслуживает гостей. В коридоре шум, плач, забрали трех девиц, одна из них кричит: «Я же там выписалась, а здесь еще не успела билет получить», — «Ничего, переночуешь разок у нас, велика беда?» — «Не пойду, не пойду! Пустите! Не смейте!» — «Ну, ты тут истерику не устраивай! Не советую».

«Выпустите меня, пожалуйста!» — «Не могу, не имею права, придем на место, тогда поговорим». — «Сколько же еще ждать?» — «Машина только что ушла, вернется, вы и поедете!» — «А почему вам дают так мало машин?» — «Ну, вы нас тут не учите. Без вас разберемся!» — «Кельнер, бутылку шампанского — ноги помыть!» — «Слушайте, мне же надо на работу, я работаю здесь рядом, у Лау, кто же мне за прогул заплатит?» — «Ничего не поделаешь, отпустить вас никак не могу». — «Да я ж вам говорю, мне на стройку надо, это же насилие». — «Все пойдут с нами, все, кто здесь есть». — «Да ты, брат, не шуми, на то и полиция, чтобы облавы устраивать, за что же им жалованье платят?»

Задержанных партиями увозят в полицейпрезидиум, машины уезжают, снова возвращаются, агенты разгуливают по пивной; в дамской уборной крик и шум, одна из девиц бьется на полу, возле нее стоит ее кавалер.

— Что вы тут делаете в дамской уборной?

— Сами видите, с женщиной истерика. Лягавые многозначительно улыбаются.

— А удостоверение личности у вас при себе? Нет? Так и следовало ожидать! Тогда потрудитесь остаться здесь, вместе с дамой.

Та все кричит и бьется в судорогах. Старая история, знаете ли, когда все кончится, она встанет и еще танго пойдет танцевать.

— Попробуй тронь! Так стукну, костей не соберешь. Беги гроб заказывай!

Бар уже почти опустел. У двери двое шупо крепко держат за руки какого-то человека. Тот орет:

— Я был в Манчестере, в Лондоне, в Нью-Йорке, и ни в одном городе нет таких безобразий, ни в Манчестере, ни в Лондоне…

Его выталкивают на улицу. Катись колбаской, не задерживайся. Да не забудь поклонись своей покойной собачке.

В четверть одиннадцатого вся эта процедура уже приближалась к концу, только впереди на возвышении, и сбоку, в углу, оставалось еще несколько занятых столиков. В этот момент в зал вдруг вошел какой-то мужчина, хотя, собственно говоря, пивная давно уже была закрыта для публики. Шупо неумолимы и никого не впускают. Девицы то и дело заглядывают в окна с улицы. «Ах, господин начальник, у меня же свидание назначено!» — «Ничем не могу помочь, фрейлейн, придется вам зайти еще раз, часов в двенадцать. Да вы не беспокойтесь, до тех пор ваш ненаглядный посидит у нас в полицейпрезидиуме».

Но вошедший седой господин стоял у двери и видел, как только что отправляли партию задержанных; напоследок шупо пустили в ход резиновые дубинки, потому что на грузовике не было больше места, а люди рвались из пивной. Машина отъехала, у входа стало свободнее, и этот человек спокойно прошел в дверь мимо обоих агентов. Те как раз глядели в другую сторону, потому что там уж опять кто-то ломился в бар и ругался с не пускавшими его полицейскими. В тот же момент из казармы подошел, под улюлюканье толпы на противоположной стороне улицы, новый отряд шупо; полицейские на ходу затягивали туже пояса. Тем временем седой мужчина вошел в бар, взял у стойки бокал пива и поднялся с ним по ступенькам во второй зал. Из дамской уборной все доносился женский крик, и несколько человек за столиками смеялись и болтали, делая вид, будто происходящее их совершенно не касается.

Пришедший сел за свободный столик, отхлебнул пива, огляделся по сторонам. И вдруг его нога наталкивается на какой-то предмет на полу, около самой стены. Он нагнулся, пошарил рукой; э, да под столом револьвер, верно кто-нибудь бросил! Что ж, это недурно, теперь, значит, у меня целых два. На каждый палец по одной душе, а если господь бог спросит, для чего, то я скажу — так, мол, и так, если уж на земле не довелось в каретах поездить, то хоть на небо можно барином пожаловать. Вот устроили тут облаву, правильно делают. Кто-нибудь из начальства в полиции хорошо позавтракал, ну и решил: пора опять устроить большую облаву, чтоб было о чем в газетах писать. И наверху увидят, что мы не сидим без дела! Или, может быть, кому-нибудь хочется получить повышение по службе, или прибавку к жалованию, или его жене нужно меховое манто, вот и мучают людей, да еще непременно в пятницу — в день получки.

Седой мужчина не снял шляпу, правая рука у него в кармане, да и левую он вынимает из кармана только когда берется за бокал. Один из агентов, в зеленой охотничьей шляпе с кисточкой, прошел по залу, поторапливая оставшихся гостей. Столики стоят пустые, на полу пачки от сигарет, обрывки газет, обертки от шоколада. Заканчивайте! Сейчас повезут последнюю партию.

Вот агент подошел к седому господину:

— Вы уже расплатились?

Тот буркнул, глядя прямо перед собой:

— Не видели разве, — я только что вошел!

— Зря! Но раз уж зашли, вам придется прогуляться с нами.

— Это уж мое дело.

Агент, плотный, широкоплечий мужчина, оглядел его с головы до ног: что он, с луны свалился? Нашел время скандалить! Агент молча отошел от столика и спустился вниз по ступенькам, но, случайно обернувшись, поймал на себе горящий взгляд седого. Скажи как смотрит, тут что-то не так. Агент подошел к двери, где стояли другие, пошептался с ними, и они все гурьбой вышли из бара. Несколько минут спустя двери распахнулись, агенты снова ввалились в бар, кричат: