Шрифт:
— Зашивай теперь нас в куль да спускай поскорей в пролубь! Не уйдет от нас сивко...
Опустил их Иванушко-дурачок в пролубь и погнал домой пиво допивать да братьев поминать.
Был у Иванушка колодец, в колодце рыба елец, а моей сказке конец.
О царе и портном
Досюль жил-был царь на царстве, на ровном месте, как сыр на скатерти. Этот царь был охотник сказок слушать и сделал он по царству указ, чтоб сказали сказку, которой никто не слыхивал:
— За то, кто скажет, отдам полцарства и царевну!
Этой сказки сказать никто не находится!
Приходит из кабака швец, говорит царю:
— Ваше царское величество! Извольте меня напоить-накормить: я вам буду сказки сказывать!
И напоили, и накормили, и на стул посадили.
И стал сказки сказывать: «Как досюль был у меня батюшка — богатого живота человек! И он состроил себе дом: что голуби по шелому ходили — с неба звезды клевали! У этого дома был двор — от ворот до ворот летом, меженным днем, голубь не мог перелетывать!..».
— Слыхали ль этакую сказку, вы, господа бояре, и ты, надежа — великий царь?
Те говорят, что не слыхали.
— Ну, так это не сказка, а присказка: сказка будет завтра, повечеру. Теперь меня прощайте!..
Ушел.
И приходит опять на другой день, и говорит:
— Ваше царское величество! Извольте меня напоить-накормить: я вам буду сказки сказывать!
И напоили, и накормили, и на стул посадили.
И стал сказки сказывать: «Как досюль был у меня батюшка — богатейшего живота человек! И он состроил себе дом: что голуби по шелому ходили — с неба звезды клевали! У этого дома был двор — от ворот до ворот летом, меженным днем, голубь не мог перелетывать! И на этом дворе был выращен бык: на том рогу сидел пастух, на другом — другой; в трубы трубят и в роги играют, а друг другу лица не видно и голоса не слышно!..».
— Слыхали ль этакую сказку вы, господа бояре, и ты, надежа — великий царь?
— Нет, не слыхали!
Шапку взял, да и сшел.
Царь видит, что это человек непутный, — жаль стало царевну отдать.
Говорит господам:
— Что, господа бояре? Скажемте, что слыхали эту сказку, и подпишемте!
Господа согласились, что слыхали эту сказку, и подписались.
На третий день приходит этот портной и говорит:
— Ваше царское величество! Извольте меня напоить-накормить: я вам буду сказки сказывать!
И напоили, и накормили, и на стул посадили.
И стал он сказки сказывать:
— Как досюль был у меня батюшка — пребогатого-богатого живота человек! И состроил он себе дом: что голуби по шелому ходили — с неба звезды клевали! У этого дома был двор: от ворот до ворот летом, меженным днем, голубь не мог перелетывать. И на этом на дворе был вырощен бык: на том рогу сидел пастух, на другом — другой; в трубы трубят и в роги играют, а друг друга лица не видно и голоса не слышно! И на дворе была вырощена кобыла: по трое жеребят в сутки носила, все третьяков, т. е. сразу трех лет возраста! И он в ту пору жил весьма богато! И ты, надежа — великий царь, занял у него сорок тысяч денег!
— Слыхали ль вы, господа бояре, этакую сказку? И ты, надежа — великий царь?
Господа видят, что нечего делать, — говорят все, что слыхали.
— Ты, великий царь? Занял у моего батюшки сорок тысяч денег — вишь, господа все слыхали! А ты мне денег до сих пор не отдаешь!
И видит царь, что дело нехорошее: надо отдать царевну и полцарства, — либо сорок тысяч денег!
Отдал ему сорок тысяч денег.
И пошел этот портной опять в кабак, с песнями!..
Вот те, и сказка вся!
Хорошо, да худо
— Афонька! Где был-побывал, как от меня бежал?
— В вашей, сударь, деревне — у мужика под овином лежал.
— Ну а кабы овин-то вспыхнул?
— Я б его прочь отпихнул.
— А кабы овин-то загорелся?
— Я бы, сударь, погрелся.
— Стало ты мою деревню знаешь?
— Знаю, сударь.
— Что, богаты мои мужички?
— Богаты, сударь! У семи дворов один топор, да и тот без топорища.
— Что ж они с ним делают?
— Да в лес ездят, дрова рубят; один-то дрова рубит, а шестеро в кулак трубят.
— Хорош ли хлеб у нас?
— Хорошо, сударь! Сноп от снопа — будет целая верста, копна от копны — день езды.
— Где ж его склали?
— На вашем дворе, на печном столбе.
— Хорошее это дело!
— Хорошо, да не очень: ваши борзые разыгрались, столб упал — хлеб в лохань попал.
— Неужто весь пропал?
— Нет, сударь! Солоду наростили да пива наварили.
— А много вышло?