— Ты неси крынку молока, урони, пролей и плачь: «Не жаль крынка, жаль молоко».

Выкопали могилу, собрались бабы. Погонили баб мимо эту могилу ширинкой. Жена дяди сронила крынку и плачет: «Не жаль крынки, жаль молоко!». Так царь и не мог узнать вора.

В кабаке стали сыпать злато-серебро: «Кто ли воровать будет». Злато-серебро теряется, а к полу никто не согибается. Стали людей поить, пили люди, заспали. Утрях спят. Зашел поп и видит у вора на подошве серебренник. Поп взял да у вора полбороды и обрил. Проснулся вор, узнал, что у ся полбороды нет, взял да у многих полбороды обрил. И опять не могли вора признать.

А вор думать стал, как попу на смену заемно овратить. Сделал себе ящик, подделал бумажны крылья, одел хорошо платье и подлетел к попу перед окна на перила. Говорит:

— Я ангел господень, ты достоин, тебя на небо нести. Только будут мытарства, надо их перетерпеть.

Посадил попа в куль, принес и повесил на церковны ворота, на ограду, и надписал надпись: «Кто пойдет в церковь, каждой чтобы по кулю по разу ударили». Попа тут каждой колотил и до смерти заколотили.

А царь вора все не может признать. Оделся царь в шутовское платье и в рынке стал ходить, посоиваться меж людей. Ходит царь — посоивается, и вор посоивается. Друг дружку заметили ворами. Вор у царя спрашивает:

— Воровать не пошли?

— Можно воровать.

— А к кому пойдем?

Царь отвечает:

— К царю.

Вор царя по косице и хлесть:

— Ах ты... давно ли воруешь, а уж к царю идти хочешь! Я веки ворую, да на царя-то никогда не думал воровать!

— А к кому ино пойдем воровать? — спрашивает царь.

— А к боярам, у них деньги-те даровые.

Пошли воровать к боярам. Пришли к чердаку, а в чердаке, в верхних этажах, огонь, собранье. Вор железны храпы вынял, на руки, на ноги наложил, полез по стене. А народ советуют, как царя кончить. Придумали так: позвать его к себе в непоказанные часы, а когда придет, поднести ему чару. Чару выпьет, так сам помрет.

Слез вор со стены, дал царю когти, велел кверху лезть, самому прослушать. Одел царь когти, залез, послушал один совет. Отозвал оттуль царь вора на особицу. Отошли они подале, царь снял с себя шутовское платье и оказался во крестах и в [э]полетах. Вор на коленки пал, извиняется, что царя по косице ударил. Царь его простил. Повел царь вора во дворец.

— Когда бояре меня позовут во дворец, то я тебя назову иностранным купцом и возьму с собой. И будут мне подавать чару, я и спрошу: «У вас как — которой наливает, тот вперед выпивает, али которому подают?». Вы и ответьте: «Которой наливает, тот вперед выпивает».

Позвали бояре царя. Пошел царь с вором, вор наряжен иностранным купцом. Стали царю подавать чарку. Царь спрашивает:

— Как в ваших местах — тот выпивает, кто наливает, али как?

Купец отвечает:

— Которой наливает, тот первой и выпивает.

Царь приказал подносчику вперед выпить. Выпил подносчик чару, да тут и помер. Схватили всех, сколько тут было бояр, новых расстреляли, новых на воротах повесили. А вора царь себе думным доспел.

Ехал государь с боярами, увидел старичка белобородого — борода большая, седой.

— Здравствуй, дедушка!

— Здравствуй, свет великия надежа государь.

— Как же ты, дедушка, поздно встал?

— А я рано встал, да подопнулся.

— А ты бы и в другиж.

— А я и в другиж встал, да подопнулся.

— А ты бы и в третьиж!

— А я и в третьиж встал, да опять подопнулся.

— Дедушка, давно ли на горах снеги забелели?

— Двадцать лет.

— Давно ли с гор ручьи побежали?

— Пятнадцать лет.

— Дедушка, прилетят сюды гуси, можешь ли их теребить?

— А сколько могу, потереблю!

— Дедушка, тереби гораздне, не жалей!

Распростился царь с дедом, поехали. Приехал царь домой, стал у бояр спрашивать:

— Чего мы с дедушкой говорили?

Бояре стали сроку просить. Выпросили сроку, с царем распростились, разошлись, сели на коней и поехали к дедушке. Приехали, поздоровались.

— Дедушка, чего вы с государем говорили?

— Нет, нельзя сказать!

— Дедушка, дадим по сту рублей!

— Нет, нельзя.

— Дедушка, дадим по двести рублей!

— Нет, нельзя.

— Дедушка, дадим по триста.

— Ну, когда по триста, скажу. Спросил у меня царь: «Пошто поздно женился?». Я сказал: «Рано женился, да женка померла». — «А ты бы, говорит, и в другиж женился». — «Я и другиж женился, и другая померла». — «А ты бы и третьиж женился». — «Я и третьиж, и третья померла». Спросил царь: «Давно ли, говорит, волосы на голове заседели?». — «Двадцать лет». — «Давно ли, говорит, ручьи с гор побежали?». — «Пятнадцать лет». То слезы из глаз побежали.