Шрифт:
И до того катал ее, сколько ему хотелось!
Потом она взмолилася. Побрела за дровами, принесла дров, затопила печь, кой-чего сварила. Ну, это время так продолжалося месяца два. А он ее раза три да четыре изрядно поколотил.
И потом этот солдат дал сонных капель и переменил их.
Утром встает барыня тихонько, выходит из своей комнаты.
— Что это? Я в старом доме. Откуда я взялась?
Спросила служанок:
— Служанки, как же я сюда попала?
— Ты, барыня, нигде и не бывала!
И с тех пор барыня мягкая-размягкая разделалась, а швецова жена стала жить по-старому.
Набитой дурак
Жил-был старик со старухою, имели при себе одного сына, и то дурака. Говорит ему мать:
— Ты бы, сынок, пошел около людей потерся да ума набрался.
— Постой, мама, сейчас пойду.
Пошел по деревне, видит — два мужика горох молотят, сейчас подбежал к ним: то около одного потрется, то около другого.
— Не дури, — говорят ему мужики, — ступай, откуда пришел!
А он знай себе потирается.
Вот мужики озлобились и принялись его цепами подчивать: так ошарашили, что едва домой приполз.
— Что ты, дитятко, плачешь? — спрашивает его старуха.
Дурак рассказал ей свое горе.
— Ах, сынок, куда ты глупешенек! Ты бы сказал им: бог помочь, добрые люди! Носить бы вам — не переносить; возить бы — не перевозить! Они б тебе дали гороху, вот бы мы сварили да и скушали.
На другой день идет дурак по деревне; навстречу несут упокойника.
Увидел и давай кричать:
— Бог помочь! Носить бы вам — не переносить, возить бы — не перевозить!
Опять его прибили; воротился он домой и стал жаловаться.
— Вот, мама, ты научила, а меня прибили!
— Ах ты, дитятко! Ты бы сказал: канун да свеча! Да снял бы шапку, начал бы слезно плакать да поклоны бить; они б тебя накормили-напоили досыта.
Пошел дурак по деревне, слышит — в одной избе шум, веселье, свадьбу празднуют; он снял шапку, а сам так и разливается, горько-горько плачет.
— Что это за невежа пришел, — говорят пьяные гости, — мы все гуляем да веселимся, а он словно по мертвому плачет!
Выскочили и порядком ему бока помяли...
Дурень Ненило и жена Ненилушка
Был муж да жена. Жена-то умная, а муж-то не совсем. Ходил он на работу или куда там. Видит, в поле мужик рожь сеет. Вот он и говорит:
— Сеять бы тебе не пересеять, ничего бы у тебя не выросло!
Вот этот мужик трепал, трепал, до полусмерти его истрепал.
Приходит он домой и плачет:
— Ненила, Ненилушка, все мое несчастьюшко!
Она говорит:
— Что же?
— Я в поле иду и увидал мужика, и говорю: сеять бы тебе да сеять, ввек тебе не пересеять!
Она и говорит:
— Дурак ты, дурак! Ты бы говорил: возить бы тебе не перевозить, носить бы тебе не переносить.
— Пойду, хозяйка, скажу, — говорит.
Идет, а покойника везут.
Он и кричит:
— Возить вам не перевозить, носить вам не переносить!
Опять его истрепали. Он опять домой идет, заплакал:
— Ненила, Ненилушка, все мое несчастьице! Иду, — говорит, — покойника несут, а я говорю: «Возить вам не перевозить, носить вам не переносить!».
Она и говорит:
— Дурак ты, дурак! Ты бы говорил: «Вечная память!».
— Пойду, — говорит, — хозяйка, скажу!
Идет, а свадьба идет, а он и кричит:
— Вечная память!
Ну, вот его опять истрепали всего. Он опять пришел к жене и плачет. Она говорит:
— Ты бы плясал и веселился, тебе бы пирог выкинули.
Он говорит:
— Пойду, попляшу!
Идет, а у мужика овин горит, а он давай плясать и веселиться. Его опять мужик истрепал: мужику горе, а он пляшет. Он приходит домой и плачет и жалится жене.
— Иду, жена, вижу, у мужика овин горит, а я и заплясал.
Она и говорит:
— Дурак ты, дурак! Ты бы ведро схватил и заливал!
— Ну, пойду, хозяйка, залью.
Идет, а мужик свинью палит. Он схватил ведро и залил всю. Опять мужик схватил его, истрепал. А он опять заплакал, пошел домой и стал жене жалиться: