– Я согласен, – доставая последнюю сигарету из пачки, заявил Михасевич. – Делайте все, что хотите. Сколько, по-вашему, займет эта процедура?

– Как минимуму неделю, – ответил Порох.

Лицо Михасевича при этих словах скривилось.

– Это исключительно добровольная акция, никого принудить нельзя… Но я думаю, что варжовчане согласятся. Страх за детей слишком велик.

– Тем, кто откажется, я самолично набью морду, – сказал Михасевич, – а потом отрежу пальцы и отнесу в полицию, чтобы вы проверили.

Его тон был абсолютно серьезным. Я ни секунды не сомневалась, что режиссер готов за дочь убить. Она была для него абсолютно всем.

– Я первый сдам отпечатки, чтобы отпали вопросы, – сказал Марк. – Ни для кого не должно быть исключений. Все расходы я беру на себя. Сколько на это потребуется денег и рабочей силы? Наймите еще дополнительно за мой счет. Сто тысяч долларов. Пятьсот тысяч. Миллион?

– Пока справимся тем, что есть, – ответил Порох. – Но, думаю, неплохо объявить награду тому сотруднику, который снимет отпечатки у убийцы.

– Он получит от меня квартиру в любом городе страны. И какую пожелает, – моментально отреагировал Михасевич. – Я сейчас сам поговорю с вашим мэром, а потом позвоню в Экарест. Там дадут добро на такую акцию…

– И еще, Марк Казимирович, – произнес Порох. – Я лично прошу вас помочь заместителю окружного прокурора Хейли. Она специально инкогнито приехала ради этого фильма из Америки. Китаец должен получить по заслугам.

– Да нет у меня этого диска, – уже несколько более покладисто сказал режиссер. Видимо, предложенный план его увлек. – Если бы был, то отдал бы, и пусть эта настырная баба катится обратно в свой сраный Лос– Анджелес. Не находили мы ни диски, ни прочие штучки-дрючки с фильмами, так ей и скажите. Ничем помочь не могу! Алло, это приемная министра внутренних дел?

Оставив Михасевича говорить по мобильному в оранжерее, я и Порох вышли. Дана Хейли ждала, барабаня пальцами по подлокотникам кресла.

– К сожалению, ничем не можем помочь, – сказал полковник. – Господин Михасевич говорит, что у него нет носителя информации с интересующим вас фильмом…

– Он может просто не знать, Уорф мог спрятать диск в его вещах. Если он позволит мне осмотреть их, это займет всего полчаса…

– Вряд ли он пойдет на это, – ответил Порох. – Вы же понимаете, в каком он состоянии из-за похищения дочери. Так что увы… Но вам придется подождать. Он не сможет уделить вам внимания до тех пор, пока мы не найдем Настю. Его решение следует уважать!

– Сколько времени это займет? – спросила Хейли, кусая губы.

Время, золотое время утекало, как вода между пальцев. Я слышала в новостях: прерванное заседание суда возобновится на днях. Прокурорше наверняка требовался диск, иначе мафиози Китаец порвет сеть и уйдет.

– Я все уладил! – громогласно объявил, выходя из зимнего сада, довольный Михасевич. – Можете начинать. Сейчас сделают соответствующее объявление по местному радио и телевидению. Каждый, кто сдаст отпечатки, получит по десять долларов.

Я быстро подсчитала в уме. Режиссер был готов выкинуть ради этого более ста двадцати тысяч долларов. Деньги для него ничего не значили, ему была нужна Настя.

– Они сами к вам прибегут, – продолжал Марк Казимирович. – Деньги у вас будут через пару часов, бумажками по десять долларов. Их специально доставят из Экареста. Нельзя ли сделать так, чтобы никто не смог покинуть Варжовцы, пока все мужчины не сдадут отпечатки?

– Это невозможно, иначе нас обвинят в насилии над личностью и незаконном ограничении свободы передвижения, – произнес Порох. – Но отсюда есть всего два пути – на поезде, а мы можем сделать так, негласно, конечно, что все, кто хочет уехать, должен предварительно сдать отпечатки, и на автомобиле или автобусе. Посты можно усилить и проверять всех, кто выезжает из города, на предмет того, помогают они правосудию или нет.

– Золотая голова! – воскликнул Михасевич, похлопав Пороха по плечу. – Ну, вижу, что ты действительно заслуживаешь, чтобы после того, как найдешь мне Настю, тебя перевели в столицу. Там такие, как ты, нужны. Я позабочусь. Министр – мой хороший друг! Слово дворянина!

Я отметила, что теперь режиссер называл полковника снова на «ты». А упоминание о дворянских корнях свидетельствовало – мой экс-супруг обрел надежду.

Надежду найти Настю живой и схватить маньяка.

В холле показался отец Сильвестр. Священник был встревожен и бледен.

– Ну как, – спросил он, – я молился всю ночь, чтобы бог сжалился над маленькой девочкой и вернул ее родителям. А также просил его помиловать душу убийцы.

– Так вот кому мы обязаны тем, что дела пошли на лад! – засмеялся режиссер и крепко пожал руку священнику. – Отец Сильвестр, это мы вашими молитвами добились чуда! Вы поможете мне обрести дочь!

– Я пришел, чтобы выразить поддержку Юлиане Генриховне, – ответил священник и достал из небольшого пакета изумительную икону – на ней был изображен лик святой, полный умиротворения и покоя. Сверкали золотые, красные и черные блики.