Она перевела взгляд с его лица на порез на лицо на порез на лицо, и с каждой секундой паника все больше охватывала ее. Она больше не желала его слушать. Она презирала его. Она закрыла глаза и представила его у погребального костра пустынников, потом в тени Башни с жучками на лице. Но сколько ужасных видений она ни громоздила между ними, слова его все равно пробивались к ней. Она давным-давно прекратила попытки разрешить загадку самой себе, но вот он произнес слова, которых она не могла не услышать.

– Кто ты?
– спросила она.

– Давай лучше выясним: кто ты?

– У нас нет ничего общего, - сказала она.
– Ни на чуточку. Во мне течет кровь. В тебе - нет. Я человек. Ты - нет.

– Но твоя ли это кровь?
– возразил он.
– Ты никогда об этом не задумывалась?

– Она течет в моих жилах. Конечно, она моя.

– Так кто же ты тогда?

Вопрос был задан вполне невинным тоном, но она ни на секунду не сомневалась в его коварной цели. Дауд откуда-то узнал, что она быстро забывает свое прошлое, и подталкивает ее к этому признанию.

– Я знаю, кем я не являюсь, - сказала она, выигрывая время, чтобы изобрести ответ.
– Я - не кусок стекла, который не знает, кто он. Я не хрупкая И я не...

Что он еще говорил о ней, кроме того, что она красивая и хрупкая? Он наклонился, подбирая осколки, и что-то говорил о ней. Но что?

– Ты не кто?
– сказал он, наблюдая, как она борется со своим собственным нежеланием вспомнить.

Она мысленно представила себе, как он пересекает кухню. "Посмотри, что ты наделала", - сказал он. А потом он нагнулся и начал подбирать осколки. И произнес слова. Она начинала припоминать.

– Этот стакан принадлежал семье в течение нескольких поколений, - сказал он.
– Бедняжки, наверное, сейчас в гробу переворачиваются.

– Нет, - сказала она вслух, замотав головой, чтобы не дать себе застрять на этой фразе. Но движение вызвало другие воспоминания: ее путешествие в Поместье вместе с Чарли, когда ее охватило приятное чувство, что она принадлежит этому дому, и голос из прошлого назвал ее ласковым именем, ее встреча с Оскаром, появившимся на пороге Убежища, когда она в тот же миг, не задавая никаких вопросов, ощутила себя его собственностью, портрет над кроватью Оскара, который смотрел вниз с таким властным видом, что Оскар выключил свет, прежде чем они занялись любовью.

Мысли эти нахлынули на нее, и она трясла головой все сильнее и сильнее, словно одержимая припадком. Слезы брызнули у нее из глаз. Не в силах позвать на помощь, она умоляюще вытянула руки. Ее мечущийся взгляд упал на Дауда, который стоял у стола, рукой прикрывая порезанное запястье и бесстрастно наблюдая за ней. Она отвернулась от него, испугавшись, что может упасть и подавиться своим собственным языком или раскроить себе череп, и зная, что он не придет ей на помощь. Она хотела позвать Оскара, но смогла издать лишь жалкий булькающий звук. Она шагнула вперед, по-прежнему не в силах остановить припадок, и увидела Оскара, идущего по коридору к ней навстречу. Она стала падать, вытянув руки вперед, и ощутила прикосновение его пук, пытавшихся удержать ее. Ему это не удалось.

Когда она очнулась, он был рядом с ней. Лежала она не на узкой кровати, на которой она была вынуждена провести несколько последних ночей, а на широкой кровати с пологом на четырех столбиках в комнате Оскара, о которой она уже привыкла думать как об их совместном ложе. Но, разумеется, это было не так. Ее подлинным владельцем был человек, чей написанный маслом образ вернулся к ней во время припадка, - Безумный Лорд Годольфин, висящий над ее подушками и сидящий рядом с ней в своей более поздней версии, гладящий ее руку и говорящий ей, как он ее любит. Придя в сознание и ощутив его прикосновение, она немедленно убрала руку.

– Я не... твоя собачка, - с трудом выговорила она.
– Ты не можешь... просто побить меня... когда тебе этого захочется.

Вид у него был очень испуганный.

– Я прошу у тебя прощения, - сказал он серьезным тоном.
– Мне нет никаких оправданий. Я позволил делам Общества взять верх над моей любовью к тебе. Это непростительно. Ну и, конечно Дауд, который постоянно нашептывал мне на ухо... Он был очень жесток с тобой?

– Только ты один был жесток.

– Это было ненамеренно. Пожалуйста, поверь хоть этому.

– Ты постоянно лгал мне, - сказала она, с трудом приподнимаясь на постели, чтобы сесть.
– Ты знаешь обо мне то, чего я сама о себе не знаю. Почему ты не рассказал мне ничего? Я уже не ребенок.

– У тебя только что был припадок, - сказал Оскар.
– У тебя бывали раньше припадки?

– Нет.

– Видишь, некоторые вещи лучше не трогать.

– Слишком поздно, - У меня был припадок, и я осталась в живых. Я готова услышать тайну, какова бы она ни была.
– Она подняла взгляд на Джошуа. Это как-то связано с ним? Он обладает над тобой какой-то властью?