Яхнина Евгения Иосифовна
Шрифт:
Они подоспели как раз в ту минуту, когда несколько поодаль другой оратор, долговязый и худощавый, кончал свою речь словами:
— Пусть знают Генеральные штаты, что люди рождены свободными и равными в правах и что власть должна принадлежать народу. Пусть помнят, что все граждане должны иметь право думать, говорить, писать и публиковать всё, что им угодно!
Шумные аплодисменты были ответом собравшихся в этом уголке Пале-Рояля на слова оратора.
— Опоздал! У нас нет больше Генеральных штатов! У нас есть Национальное собрание! — крикнул парень, стоявший рядом с Жаком и Шарлем. — Ура Национальному собранию! — И он подбросил вверх свою шляпу.
И Жак, и Шарль, а за ними и вся толпа закричала:
— Ура Национальному собранию!
— Подождите кричать! Послушайте лучше, какую штуку я вам сейчас прочитаю. Этот памфлет называется: «Предупреждение народу» или «Разоблачённые министры», а написал его господин Жан-Поль Марат.
— Слушайте! Слушайте!
— «Сограждане! Остерегайтесь министров! Они задумали распустить наше Национальное собрание! Они окружают нас солдатами. Они только ждут, чтобы мы вышли из терпения, и тогда обратят против нас штыки!»
— Кто ты такой? — с восхищением спросил Жак.
— Я бондарь, а зовут меня Фелисьен, — охотно ответил молодой человек. У него были рыжие волосы, очень белое лицо, усыпанное веснушками, и задорная улыбка. — Как только у меня выдаётся свободная минутка, я сюда прибегаю. Сам послушаю и другим расскажу, что узнал. Хозяин у меня ничего, покладистый, не бранит за то, что я часто здесь торчу. В Версале-то я побывал всего два раза, уж очень он далеко. А сюда сбегать недолго!
— Хорошо сказал этот длинный, что люди рождены свободными! — восхищённо произнёс Шарль.
— Неплохо, — согласился бондарь. — Но скажу я вам, довелось мне давеча вот здесь услышать, как говорил Камилл Демулен. Он тоже объяснял, что Национальное собрание займётся Конституцией, чтобы королю было легче нами управлять, а нам легче жить… Ну и говорил он! Слова сами в душу просятся… И когда он говорил, так тихо стало, что, кажись, муха пролетит и ту услышим.
— Идём с нами! — предложил Жак.
И дальше друзья уже шли втроём.
Услыхав взрыв весёлого смеха, они направились к небольшой площадке, где столпилась группа людей. Что всех рассмешило? Надо остановиться и послушать.
Небольшого роста человек, стоя посреди собравшихся, рассказывает притчу. Это она вызывает у публики раскаты смеха. А оратор — его едва ли можно назвать этим именем — говорит обычным голосом, ничуть не повышая его, словно беседует с добрыми знакомыми:
— А было дело так: решили кошки и мыши отныне жить в мире и позабыть былые распри. «Пусть будет у нас конституция, и мы все ей подчинимся!» Сказано — сделано! Выбрали кошки восемь представителей, мыши — шесть, но тут мыши сказали: «Господа, всё равно вы сильнее нас, так давайте же будем представительствовать поровну: нас восемь и вас восемь». Кошки согласились, но, как только стало шестнадцать представителей, кошки заявили: «Впредь мы будем обсуждать все вопросы отдельно от вас, а вы — от нас!» Оставшись одни, кошки тотчас постановили; «Принимая во внимание, что мышиное мясо вкусно и что мы поедали мышей в течение веков, — мы и впредь будем их пожирать!»
Притча имела большой успех. Посмеявшись вдоволь, Жак, Шарль и бондарь отправились туда, где ещё какое-то зрелище вызвало скопление людей.
Подойдя ближе, они увидели, что малыш лет шести, прочно усевшись на плечи рослого носильщика Матьеза и свесив ноги ему на грудь, высоко поднял над головой небольшой кусок картона. На нём углём была выведена надпись:
ПРИГОВОР ФРАНЦУЗСКОГО НАРОДА:
выслать г-жу Полиньяк за сто лье от Парижа,
принца Конде — также, графа д’Артуа — также!
— Ну, и насолили же народу все эти принцы и графы, если против них восстают и младенцы! — сказал Шарль, громко смеясь.
И Жак весело ему вторил.
А бондарь добавил:
— Говорят, прошлого короля разоряла мадам де Помпадур, а эта самая госпожа Полиньяк разоряет не короля, а королеву. Она её лучшая подруга и потому без счёта строит себе особняки да замки, покупает драгоценности и наряды… Ей у королевы отказа нет. А денежки-то всё равно те же, народные. Что король, что королева их тратит — всё одно. Из карманов тех, кто работает, не разгибая спины…
— А брат короля, граф д’Артуа, — подхватил пожилой человек, стоявший рядом с Жаком, — только от своих домов и угодий получает в год свыше двух миллионов дохода. И всё равно берёт из королевской казны, как из собственного кармана. А принц Конде, тот… — Пожилой человек готов был продолжать свои объяснения, но шум и крики возле одного из кафе привлекли внимание друзей.
— Что там такое? Что за шум? Взглянем-ка!
Шарль потащил Жака за рукав к тому месту, где у столиков, вынесенных прямо в сад, под открытое небо, образовалась толпа. Пока они проталкивались, Жаку, который с интересом разглядывал всех окружающих, показалось, что в толпе мелькнуло знакомое лицо. Мелькнуло и исчезло. Где-то он видел эти опущенные тяжёлые веки?!