Виктор Никотеро, покачиваясь в шезлонге на палубе, тянул пиво из холодной, обжигающей ладонь банки. На нем был толстый свитер с высоким воротником, на «молнии», застегнутой до самого верха. Подошла Пэтти, протянула ему телефон. Виктор приложил трубку к уху.

— Привет. Слушай, ты можешь сказать, в каких случаях я тебе звоню? — услышал он.

— Джо, ты звонишь мне, когда тебе нужно кого-нибудь отыскать.

— Отлично, Виктор. У тебя замечательная память. Хочу в очередной раз себя проверить. Есть подозрения, и очень серьезные. Но только скажу честно — пока еще и сам мало что понимаю…

— Выкладывай. — Виктор приложился к банке, довольно причмокнул.

— Тогда слушай и делай выводы. Два парня родились и выросли в маленьком техасском городке. Один впоследствии закончил похищением девочки, погиб, второй отсидел срок за поножовщину на стоянке. Там же, в их глухомани, происходят девять преступлений — изнасилованы и зверски убиты молодые женщины. Убивали их как коров на бойне. Через два месяца после того, как второй парень выходит из тюрьмы, уже здесь, тоже в лесу, находят труп молодой девушки. Шериф того техасского городка, который в свое время расследовал серию преступлений, о которых я тебе говорил, найден мертвым. Якобы неосторожное обращение с оружием. — Джо замолчал.

— Понятно. Я бы тоже увидел здесь некую связь, — ответил Никотеро. — Особенно если бы дело касалось девушки, с которой дружил собственный сын.

— Старый черт, от тебя не скроешься, — проворчал Джо. — Ну так как, Виктор, не съездить ли тебе в Техас?

— А что? Я человек старый. Начал любить тепло. Почему бы и не съездить?

— Поработай там, как, помнишь, бывало… — Джо тихо засмеялся. — Подтяни брючки, покажи еще разок, на что ты способен.

Виктор вздохнул:

— Сколько ж времени-то прошло…

— Да дня четыре. И еще лет десять.

— Хорошо, Лаккези, считай, что я уже в пути. Какой будет план действий?

— Прежде всего поговори с вдовой местного шерифа, некоего Огдена Парнума. Выясни у нее, с чего это вдруг ее муженек решил мозги себе вышибить. И узнай все, что есть в местной полиции о деле Кровавого Лесника.

— Кровавый Лесник? Ладно. Счастливо, Джо, я пошел собираться.

С палитрой в руке Нора Диган подошла к своей любимой картине, простенькой акварели, изображавшей жилую комнату дома. Прищурившись, оглядела ее, нанесла ряд небольших квадратов, все белого оттенка.

— Так я ничего и не решила, — сказала она стоящему рядом Фрэнку. — Какую картину отдать в галерею — ума не приложу.

— Слишком много белого, — заметил он. — Хотя она мне больше всех нравится.

Нора кивнула.

— Не могла бы ты выполнить одну мою просьбу? — заговорил он неожиданно серьезно. — Ты ведь собираешься на свои кофейные посиделки. — Он усмехнулся.

— Это не посиделки, а культурные события деревни, — поправила его Нора.

— Разумеется, — согласился Фрэнк с улыбкой. — Вот я и хочу, чтобы ты поговорила там с людьми, объяснила им. К тебе они прислушиваются.

— О чем поговорила?

— О Лаккези. Вся деревня только о них и говорит, особенно о Шоне. Хотя он не имеет никакого отношения к преступлению. Парень расстроен, ходит как в воду опущенный. А его со всех сторон донимают подозрениями. Я же вижу. Потом неприязнь переходит на Анну и Джо. Они переживают. Джо вообще с ума сходит, скоро параноиком станет. Тут притащил мне какой-то снимок, черт-те что на нем разберешь, говорит, прислали по электронной почте, а вместо обратного адреса какая-то абракадабра из букв и цифр. Надо же, увидеть в этой дребедени угрозу. Хотя в последнее время он ничего другого и не видит. Короче, поговори со своими подружками. Везде, где сможешь — за кофе, за гольфом.

Нора сделала удивленное лицо, посмотрела на Фрэнка.

— Жене сержанта полиции они поверят больше, чем кому-либо еще, — пояснил Фрэнк.

Запах лимонного шампуня наполнил ванную. Джо вошел, подвинул ногой валявшуюся на полу кучу грязной верхней одежды, оставленную Анной.

— Не бери ничего в руки! — раздался за спиной ее голос. — Осторожно, отравлено, — объяснила она.

Джо усмехнулся.

— Я серьезно говорю. Не отравлено, конечно, но токсично. Рабочие сегодня не приехали, Марк — тоже. Он, как мне сказали, чем-то занят. Поэтому пришлось все делать самой. Честно говоря, я уже начинаю нервничать.

При этих словах Анны Джо поморщился, открыл шкафчик, нашарил там тюбик с мыльной пеной и бритву.

— Сам подумай, кто согласится работать в доме, жильцы которого подозреваются в убийстве, — продолжала Анна.

— Опять? — Джо обернулся, посмотрел на нее умоляюще. Ему не хотелось снова вступать в уже надоевшую ему дискуссию.

Анна сделала недовольное лицо.

— Шон сделал признание совершенно добровольно, — заставил он себя сказать. — И ничего странного в его словах нет.