— Что вы такое говорите! — возразил Говард. — Она…

— Но это правда! — стоял на своем кучер. Его голос дрожал, а из уголка рта потекла тонкая струйка слюны, но он даже не заметил этого. — Поверьте, я не сумасшедший! Я разговаривал с этой девушкой и… высадил ее здесь! Она была совсем молоденькая!

— Но этой женщине, — невозмутимо сказал Говард, — скорее лет двести, чем двадцать, Рон. Не кипятитесь и подумайте спокойно. Наверняка вы высадили свою Глорию возле какого-то другого дома. Вы просто ошиблись!

— Нет! — хрипло произнес Рон. Казалось, усилием воли он подавил в себе отчаянный крик. — Я ни на секунду не выпускал ее из виду! Я ждал ее, так как… она еще не знала, возьмут ли ее на это место, и…

Рон задохнулся от нахлынувших чувств, и вместо слов, которые он с трудом подбирал, из его горла вырвались короткие всхлипывания.

— Я думаю, он прав, — сжав руками виски, тихо сказал Рольф. — Посмотрите на эту рвань.

Он указал на истлевшую дорожную сумку, которая стояла недалеко от покойницы. Она потрескалась, а ее содержимое, вывалившееся на дорожку, представляло собой изношенные донельзя лохмотья. Если это серое, наполовину истлевшее тряпье когда-то и было одеждой, то наверняка несколько десятилетий назад.

Говард протянул руку к одному из платьев. Но как только он дотронулся до него, оно рассыпалось, превратившись в пыль.

— Это колдовство! — тяжело дыша, заговорил Рон. — Это просто… чертовщина какая-то! — Его голос стал выше и пронзительнее. — И все, что про вас рассказывают, правда! — заявил он. — Правда! Вы колдун!

— Успокойтесь! — резко осадил его Говард, но волнение Рона только нарастало.

— Вы колдун! — продолжал кричать он. — Это правда! Вы в сговоре с сатаной — так считают все люди!

Говард быстро поднял руку, и Рольф мгновенно повернулся к Рону, наградил того дружеской улыбкой и без предупреждения ударил кулаком в челюсть. Богатырского сложения кучер издал сдавленный хрип, пошатнулся и упал замертво на землю.

— Иначе он мог бы напугать всех соседей своим криком, — сказал Говард с извиняющейся улыбкой и снова повернулся к Рольфу. — Отнеси его в дом. И захвати одеяло, а еще лучше и покрывало в придачу. Нам нужно убрать отсюда женщину, пока никто не обратил внимания на нашу возню.

— Что ты собираешься делать? — спросил я. — Нам нужно вызвать полицию, Говард! Здесь человек погиб!

— Полицию? — Говард ухмыльнулся и покачал головой. Взгляд, которым он меня одарил, был по-отечески сочувствующим. — Ну конечно, — не скрывая иронии, произнес он. — Давай сейчас же позвоним в Скотленд-Ярд и расскажем им, что эта девушка постарела на сто лет в течение нескольких секунд. Учитывая, что еще не прошло и двух недель, как здесь убили более десятка человек, полицейские с пониманием кивнут в ответ и как ни в чем не бывало займутся своими каждодневными делами.

Я в смущении посмотрел на него. Разумеется, Говард был прав. Мы и так только благодаря какому-то чуду и юридической педантичности доктора Грея все еще оставались на свободе, а не томились в подземелье башни Тауэр. Люди из Скотленд-Ярда были бы рады малейшему поводу, чтобы посадить нас в тюрьму.

Не проронив больше ни слова в знак протеста, я помог Рольфу перенести Рона в дом, и мы осторожно положили его на кушетку в гостиной. После этого Рольф исчез в своей комнате и через пару минут вернулся с покрывалом и одеялом в руках, которые он, очевидно, стянул со своей кровати.

Когда мы вновь вышли из дома, на крыльце собралась вся прислуга. Я испытал невероятно тягостное чувство, заметив, как люди отшатнулись, чтобы пропустить меня. Они предпочитали молчать, но их красноречивые взгляды не вызывали сомнений. Люди боялись. Точнее, они боялись меня.

Рольф жестом прогнал шестерых мужчин и женщин со своего пути, опустился на колени перед покойницей и накрыл ее одеялом. Затем он поднял истощенное тело старухи на руки, чтобы положить его на покрывало.

Но оно… рассыпалось.

Когда Рольф засунул руки под тело покойницы, я услышал неприятное бумажное шуршание. От истлевшей одежды трупа поднялась серая пыль, и неожиданно тело начало распадаться, как тысячелетняя мумия, к которой неосторожно прикоснулись. В тот же миг над лохмотьями, в которые превратилось платье женщины, закружился целый рой крохотных серых теней, а потом насекомые разлетелись в разные стороны.

Моль! Я стоял в замешательстве. Это была моль! Сотни, если не тысячи маленьких, неприметных серых мотыльков!