Какая-то неясная фигура прислонилась к стене дома. Фигура проводила капитана Росса по-волчьи блестевшими главами.

«…Оставив к весту Баффинову землю, искать к весту же выхода в море Бофорта… Острова к норд-весту от Девисова пролива изучены слабо, и Вам, капитан Росс, надлежит надеяться на собственную осмотрительность… При удачном стечении обстоятельств и выходе к Берингову проливу как можно дальше пройдите вдоль берегов Сибири, помня о том, что эти земли крайне интересны короне. Любые Ваши усилия в этом направлении будут оправданы…»

Туземцы…животные на берегах…– раздумчиво продолжил голос– Буде таковые есть, капитан, в тех краях…» Буде таковые есть,– пробурчал Росс.

– Остр-ровам не дают наше имя! – Двое пьяных выплыли на перекресток, поддерживая друг друга.

– Не шатайся, Черпак,– бормотал один из матросов.– Ты видишь, сэр стоит прямо.

– Да он же трезвый… сволочь,– с детским изумлением сказал Черпак, уставившись на капитана Росса.– Трезв как фонарный столб. Клянусь бабушкой моего боцмана – это капитан Росс. Скоро он будет прямой, как сосулька. Вся команда будет пряметь, как сосулька, там, за Гудзоном…– Голоса матросов исчезли в тумане, как в вате.

Волна Темзы слабо била о деревянную пристань. Мерно качались черные осклизлые лодки. Капитан Росс сбежал по отлакированным сыростью ступенькам. На шесте у одной лодки горела оплывавшая свеча в закопченном фонаре. Лодочник дремал, укутавшись в шаль. Росс постучал сапогом о борт лодки.

– Эй, Харон!

– Да, сэр! Слушаю, сэр! – ошалело сказал лодочник, скидывая шаль и машинально хватаясь за весла. Он оглянулся, узнал капитана и улыбнулся беззубой улыбкой.– Доброе утро, сэр. Хорошо погуляли? Па судно?

Сашка Ивакин лежал на операционном столе, закутанный в стерильное белое; облако.

Группа врачей в углу операционной вполголоса переговаривалась, готовясь к операции.

– Перелом ноги, два ребра…

– Рентген показал трещину в черепе…

– Рвота отмечена?

– Да. Первые полчаса после травмы.

– Типичное сотрясение мозга.

Сашка лежал с открытыми глазами. Ему поднесли наркозную маску.

…В вестибюле больницы сидели товарищи Сашки по команде– крепкие загорелые ребята в одинаковых спортивных пиджаках яркого цвета, одинаковых брюках и замшевых туфлях. На коленях у всех лежали одинаковые бельгийские плащики, и было приятно смотреть на этих ребят со свежими от загара лицами, па которые спорт все-таки наложил отпечаток преждевременной зрелости и возмужания.

Тренер сидел, положив руки на колени, и смотрел в пол. Тихо открылась дверь. Пошел еще один – как был в блестящем "эластике", с белыми полосами вдоль брюк, только накинул куртку.

– Как? – шепотом спросил он.

Ребята пожали плечами.

– Шаганов взял золотую по трем видам,– сообщил он.

– А спуск? – так же шепотом спросили его.

– Габридзе.

Спортивные юноши покивали головами. Один встал и направился и глубину белоснежного коридора. Тренер поднял голову. И все стали смотреть в коридорный проем. На цыпочках парень вернулся.

– Прогнали! – объяснил он.– Ничего не известно. Ребята шепотом переговаривались между собой.

– Сашка взял бы.

– Габридзе все-таки…

– А Ловягин?

– Загремел на втором перепаде.

– Эх, Сашка…

В вестибюле стало тихо. Уставившись в пол, думали свою думу спортивные мальчики. Тренер посмотрел на часы.

– Спать!

– Соревнования-то кончились, Никодимыч.

– Спать! – жестко повторил тренер, и мальчики беспрекословно потянулись к выходу, оглядываясь на белую дверь, за которой маялся в наркозном дурмане друг-приятель, надежда команды Сашка Ивакин.

«В 1823 году из Кронштадта вышла экспедиция на бриге «Предприятие» под командой О. Е. Коцебу и, вероятно, летом 1824 года достигнет мыса Ледяного, и направится навстречу Парри, который будет стремиться от Ланкастера к западу… Таким образом, слава географических открытий оспаривается искусными мореплавателями двух сильнейших морских держав Европы, которые не жалеют усилий, одушевляясь желанием решить прежде всех важнейшую географическую задачу».

«Курьер Глазго», 1824 год.