Даже упырь, даже Бродящий под Солнцем — и тот бы не смог так быстро прийти в себя. С такими ранениями! А этот… А это… А это существо… Оно даже не регенерировало! Просто шло к Понтею!

И тут Понтей заметил то, что его окончательно добило.

К телу полз плащ. Быстро, будто скользящая к добыче змея. А тело, остановившись, протянуло руки, развернувшись к нему. Плащ вдруг взвился, словно его подбросили вверх, и приземлился прямо в руки мертвеца.

Понтей уже догадывался, что будет дальше. И не ошибся.

— Ублюдок, — прошелестело из-под капюшона. — Ублюдок… Цацкаться с тобой я теперь не намерен…

Бежать! Но куда? Вокруг степь. А до Храма, хоть его громада уже видна, далеко.

Живой мертвец шагнул к Понтею. Наверное, наблюдая за этой ситуацией со стороны, из уютного безопасного места, Понтей бы посмеялся над каламбурностью ситуации: живой мертвец, который совсем не живой мертвец, шел к другому живому мертвецу, которой тоже совсем не живой мертвец.

Но смеяться не хотелось. Ну, совсем не хотелось.

Враг приблизился еще на шаг. И замер.

Грохот разнесся по степи, грохот от Храма Ночи Дайкар, грохот обрушивающихся красочных сводов и пышных стен, грохот разрушения и хаоса.

И сердце Понтея рухнуло вниз, в пропасть разбитых надежд и дерзко хохочущего отчаяния.

Когда до человека оставалось несколько шагов или два выпада «волчицы», Хранитель почувствовал изменение потоков воздуха и услышал стук когтей по полу. А потом человек вырвал кусок плиты и швырнул его навстречу Живущему в Ночи. Таабил отреагировал адекватно. Ни на мгновение не прекращая бег, он взмахнул «волчицей», разрезав плиту сверху вниз. Шутите? Останавливаться или уклоняться, когда до противника — считанные метры? Когда до победы — считанные удары?

Нет, он не остановился.

Разрезанная на куски, плита начала рассыпаться, а навстречу Хранителю уже неслась новая.

Остановить его этим? Глупости!

И снова удар «волчицы».

И еще одна плита летит в него.

И снова удар…

???

«Волчица» замерла, будто застряла в куске, который завис в воздухе. Но это было не так. Человек провел его. Он не просто швырнул третий кусок, он прыгнул вместе с ним, а Хранитель обманулся, решив, что этот кусок просто больше в размерах и тяжелее. Но когда он успел так быстро восстановиться? Еще недавно дыхание человека было совсем слабым, почти сошло на нет, он с трудом двигался. А теперь с легкостью швыряется плитами и — что еще удивительнее! — перехватил удар «волчицы» и даже удерживает ее. Как?

Ага…

Удивительно. Просто удивительно.

Человек просунул свои удлинившиеся пальцы… нет, когти, он просунул когти между лезвиями «волчицы» и давит, отодвигая ее в сторону. Ну ничего, есть еще Иглы.

Хранитель ударил левой рукой, метя в голову.

Удивительно…

Продолжая отодвигать «волчицу», человек подпрыгнул и, выгнувшись спиной назад, ступнями ног ухватился за левое предплечье Хранителя, успешно миновав Иглы. Когти впились в руку Живущего в Ночи, задержав удар.

Но не остановив его.

«Ты слишком близко, человек. — Хранитель, превозмогая боль в руке, продолжал двигать ее в сторону противника. — Тебе не увернуться!»

А если так?

Хранитель ослабил давление правой рукой. Теперь человека, который давит на «волчицу», занесет вправо, он развернет Хранителя, и тот, послушно двигаясь за массой противника, ударит в голову Иглами с разворота…

Так должно было произойти.

Но когда человека занесло вправо, он неожиданно отпустил предплечье Хранителя, и это спасло его от выпада Игл. А при этом…

Хранитель почувствовал, что сходит с ума.

При этом…

Он замер, боясь шевелиться.

При этом…

При этом человек ударил свободной рукой по запястью, держащему древко «волчицы», и, навалившись всей своей тяжестью, вырвал ее у Хранителя, от неожиданности и резкой боли ослабившего хватку.

— Нет… — прошептал он. Иглы высыпались из обессилевшей руки.

Одиночество захохотало вокруг. Мир, который был таким существующим, сдавил его в своих пальцах бытия, безжалостно выворачивая наизнанку.

— Нет, не надо… — Он умоляюще протянул руки, не обращая внимания на боль в ранах. — Верни…

Мир, который был, не слушал.

И он начал сходить с ума.

Олекс дышал с трудом. Рана в горле никак не зарастала, да и не должна была зарастать — не входила в зону восстановления морфе. Кровь попадала ему прямо в организм, придавая сил, но одновременно такая кровопотеря и обессиливала.

«Смешно. Боги, вы продолжаете шутить? Я ведь так могу и умереть, не правда ли? Умереть от того, что дает мне силу?»