— Думаю, да. Надеюсь, что так. Ведь уже дважды это получалось.

— Тогда давай так и сделаем. Ненавижу себя за эти слова, но нам не обойтись без помощи твоего папы… Не вижу другого выхода. Надо рискнуть и совершить еще одно путешествие сквозь время.

Через четверть часа Кэйт с рюкзаком за плечами была в сарае.

— Готова? — спросил мистер Скокк, прежде чем вытащить бревно, подложенное под машину.

— Может, попрощаться с Огастой?

— Нет, — усмехнулся мистер Скокк, — можешь послать ей открытку с благодарностью, когда окажешься дома!

Рука об руку они встали к машине и приложили к ней свободные руки. Мистер Скокк ногой выпихнул бревно. Ничего не произошло. Подумав об одном и том же, они начали поворачивать машину на соломе, чтобы та стояла ровно. Лица обоих помрачнели. С машиной ничего не происходило. Они еще раз попытались подвигать ее, но оба уже понимали… Мистер Скокк в ярости стукнул машину, о чем тут же пожалел.

Кэйт испуганно крикнула:

— Не надо!

— Что ж, так-то вот! — горько воскликнул мистер Скокк. — Мы сели на мель и ничего не можем с этим поделать.

Кэйт просто онемела. Сначала этот полет по саду на бешеной скорости, потом открытие, что они попали в 1792 год, и теперь это! Они заблудились в другом веке и на этот раз — навсегда! Она не могла с этим смириться. И тут, как удар молнии, ее пронзила мысль:

— Но ведь Питер все еще может быть здесь, а? И все эти годы он ждет, что его спасут…

У короля Георга и королевы Шарлоты на большом участке земли около реки, в Кью, вдали от пышности и церемонности дворцовой жизни, была их личная резиденция. Семья стала такой большой, что все пятнадцать принцев и принцесс и их слуги перебрались из Уайт-Хауза в красивый дом с округлыми белыми фронтонами напротив, в Датч-Хауз, который был построен из особого красного кирпича.

В получасе ходьбы от красно-белых домов, смотревших друг на друга, в другом конце сада, за деревьями и кустами, собранными со всех четырех сторон света, позади пагоды в китайском стиле в сто шестьдесят футов высотой, находился симпатичный коттедж с соломенной крышей. Он был подарен королеве Шарлоте, и она использовала его как летний дом. Коттедж стоял в тихом месте, среди деревьев, тишину нарушало лишь птичье пение. Именно здесь королева Шарлота часто устраивала пикники, наслаждаясь напитками, охлажденными привезенным с озера зимой льдом, который много месяцев хранился под соломой в вырытом в земле погребе.

Множество раз за прошедшие годы королева Шарлота приглашала Питера Скокка в коттедж, но сегодня он приехал сюда по своей собственной просьбе. Дверь открыла виконтесса Креморн, близкая подруга и фрейлина королевы. Стройная виконтесса была в черном платье, из-под белого кружевного чепчика чуть выбивались белые завитки. На лице доброжелательная улыбка. Питер низко поклонился.

— Добрый день, леди Креморн.

— Добрый день и вам, мистер Скокк! Чем мы обязаны такому безотлагательному визиту в Кью?

Питер заколебался.

— У меня новости для ее величества… личного свойства.

Виконтесса тактично не стала расспрашивать и продолжила:

— Ее величество сейчас принимает сэра Джозефа Бэнкса наверху, в Комнате Пикников. Я сейчас же доложу о вашем прибытии. Королева обрадуется вашему визиту, и хотя она чрезвычайно любит дорогого сэра Джозефа, надеюсь, ее интерес ко всему, что касается ботаники, теперь удовлетворен.

Виконтесса предложила Питеру подождать и исчезла, поднявшись по винтовой лестнице. Он сел на стул из бамбука и стал наслаждаться висящими на стенах гравюрами Уильяма Хогарта. Питер вспоминал, что когда он впервые увидел Джошуа Сеймура, тот был учеником мистера Хогарта в Ковент-Гарден. Джошуа стал хорошим мастером гравюры и художником. Питер вспоминал торжественный ужин, который Гидеон устроил в вечер перед отъездом Джошуа в Америку, где тот так надеялся начать свое граверное дело. Питер почувствовал укол совести за то, что присвоил себе имя исчезнувшего брата Гидеона, но другого выхода не было — если повезет, то все закончится до того, как Гидеон об этом узнает. Джошуа был последним оставшимся в живых членом семьи, и Гидеон тяжело переживал известие о его исчезновении.

«Из всех моих братьев и сестер остался я один. Почему?» — твердил он. И как-то сказал Питеру со смехом, в своей обычной манере: «И все же мы с тобой братья во всем, кроме имени, разве не так, мой друг? И братья и сироты одновременно».

Похоже, призвание Гидеона — помогать жить тому, кого он любил. И исчезновение Джошуа в Америке было, увы, не последней утратой, выпавшей на долю Гидеона. Но сейчас Питеру не хотелось вспоминать о таких печальных событиях. Послышались голоса — кто-то спускался по лестнице. Он встал и поспешил к входу в зал.

Первой появилась королева Шарлота, хорошо сохранившаяся, теперь уже пятидесятилетняя женщина в платье цвета серого голубя с кремовым кружевным корсажем. Волосы ее поседели. Шелка шуршали, когда она спускалась по лестнице, официальная, строгая. Увидев Питера, королева просветлела лицом и поспешила навстречу, протянув к нему руки.

— Питер! — воскликнула она. — Приятно снова увидеть вас.

Питер низко поклонился, взял ее руку и поцеловал. Сначала они говорили по-немецки, это издавна вошло в привычку, еще с тех пор, как королева учила Питера своему родному языку.