Масла в огонь подлил королевский повар, он же по совместительству королевский палач:

— Господа, решайте же скорее, что мне готовить — топор или веревку. А то у меня и в стряпной дел невпроворот!

— Вот видите, — подхватил дон Альфонсо, — из-за наших споров пострадает праздничный обед. Давайте отложим казнь до завтра.

— Сегодня! — решительно заявил Беовульф. — А то к завтраму у меня вся злость пройдет…

И тут раздался женский голос:

— Пожалуйста, пощадите его!

Зигфрид оглянулся на Чаликову, но та молчала. Она вообще-то по убеждениям была против смертной казни как таковой, но не считала себя вправе вмешиваться в рыцарский спор. Виктор чуть приподнялся на своей неудобной скамейке и стал вглядываться в толпу рыцарей, кого-то там выискивая.

Вперед вышла не знакомая рыцарям девушка в длинном темном платье:

— Господа славные рыцари, прошу вас, повремените с казнью Его Высочества!

— Кто вы, сударыня? — строго спросил Зигфрид.

— Марфа Ярославна, из рода князей Шушков, — гордо приосанившись, ответила девушка.

— О, значит, вы живы! — искренне обрадовался Беовульф.

— Да, жива, — величественно кивнула Марфа, — и жива благодаря Его Высочеству. Мне сейчас сказали, что ночью он спас меня от ножа убийцы!

Виктор неодобрительно покачал головой, словно желая сказать: «Ну зачем вы, княжна…»

— Кто может подтвердить ваши слова? — спросил Зигфрид.

— Я подтвержу! — не выдержал Кузька, выступив из-за спины Марфы. — Ежели бы мы с Виктором того лиходея не схватили, то жутко подумать, что было бы! Самый всамделишный летательный исход — вот бы чем все кончилось!

— Ну ладно, признаю, что погорячился, — сказал Зигфрид. — То, что нам сообщила Ее Светлость Марфа, я склонен считать обстоятельством, которое смягчает вину Виктора. Поэтому я более не настаиваю на повешении, а согласен на обезглавливание.

Тут Надя незаметно подобралась поближе к Марфе и шепнула ей на ухо:

— Княжна, если вы хотите спасти Виктора, то скажите что-нибудь такое… в общем, чувствительное.

И хотя княжна Марфа не знала о сентиментальных душах, скрывающихся за суровой неприступной внешностью доблестных рыцарей, и уж тем более понятия не имела о латиноамериканских «мыльных» сериалах, но она тут же сообразила, что от нее требуется, и, трагически заломив руки, произнесла с придыханием:

— Виктор, я хочу, чтобы вы хотя бы перед смертью узнали — я люблю вас!

Виктор медленно поднялся со скамеечки.

— Благодарю вас, княжна, — негромко проговорил он. — Зная это, мне будет легко умирать.

Заметив предательскую слезу, мелькнувшую под седыми бровями Зигфрида, Надя решила ковать железо, пока горячо:

— Господа доблестные рыцари, проявите еще раз ваше прославленное великодушие! Княжна Марфа только позавчера освободилась из пут, сковывавших ее долгих два столетия, и неужели вы не согласитесь исполнить самую малую ее просьбу — повременить с казнью?!

Рыцари пристыженно молчали, избегая смотреть друг на друга и на Марфу. Наконец, Зигфрид вздохнул:

— Пожалуй, правда — незачем омрачать столь радостный день топором и веревкой. Не думаю, что Его Величество Александр одобрил бы такую поспешность.

— А когда он прибудет? — спросил кто-то из толпы рыцарей.

— По моим прикидкам, совсем скоро, — чуть улыбнулся предводитель в седые усы. — А вы, господин повар, можете приступать к своим основным обязанностям…

— Слава те, господи! — обрадовался повар и проворно покинул залу, пока рыцари не передумали и не заставили его вернуться к обязанностям королевского палача, коими он явно тяготился.

— Вы, Одиссей, отведите Виктора обратно в его покои и проследите, чтобы он там оставался, пока наш король не распорядится по своему усмотрению, — продолжал Зигфрид. — А мы с вами будем готовиться к встрече Его Величества Александра.

Рыцари расступились, и Виктор в сопровождении Одиссея медленно вышел из залы. Уже в дверях он оглянулся, и его взгляд на миг встретился со взглядом Марфы.

Господа рыцари по одному стали покидать Тронную залу, и каждый из них счел своим долгом почтительно поклониться Марфе. И скоро во всей зале остались только княжна и Надя.

— А здорово вы сыграли, Ваша Светлость, — не без доли восхищения произнесла Чаликова. — Или… Или это не было игрой?

Княжна подошла к запыленному окну, откуда открывался широкий вид на болота.

— Если бы я знала, — тихо вздохнула Марфа. — Если бы знала…

Василию казалось, что они идут бесконечно долго, однако, бросив взор на часы, он убедился, что с того момента, когда Чумичка забросил в Черную трясину первый камешек с тряпочкой, прошло чуть больше часа. Впрочем, и боярин Василий, и Иван-царевич понемногу привыкали к ходьбе по зыбким невидимым мосткам, проложенным над бездонной мертвою трясиной.