Курилов вскочил. По предположению… Он нервно забегал по канцелярии, лихорадочно забились мысли. Выходит, его начальник прав. Здесь, на нашей территории, уже не по предположению, а точно, капитан Ильин не только стрелял по самолету, но и подбил его. Начальник отряда об этом прямо не сказал. Хитрил, ссылался на протест с сопредельной стороны.

Какого черта он ждет? Надо немедленно забрать Ильина и везти. Иначе не сдобровать самому. Курилов бросился к дверям. В это время под окном заставы рвануло, взметнулись комья земли. Брызнули, посыпались стекла.

В какой-то момент Леопольд Богаец ощутил, что разработанная тщательно, с немецкой педантичностью операция, обещавшая, как ему казалось, блестящие результаты, начала давать опасные перебои. Провалилась попытка взорвать водонапорную башню на железнодорожной станции. Двое диверсантов, солдат и боевик Богайца, обнаружены русскими и в перестрелке убиты. Но гауптман Отто Зонгер, как показалось Богайцу, и ухом не повел. При встрече он сказал, что русским дорого обошлись двое наших людей — он в губернском городе рванул машину с солдатами. Было ли так на самом деле, Богаец не проверял, но если сказанное только легенда, она работает и в интересах Богайца. Ведь на них обоих, гауптмана Зонгера и лейтенанта Богайца, командование возложило в равной мере ответственность за проведение диверсий на советской стороне.

Группа их вскоре разделилась. Богаец остался в приграничье, а гауптман со своей командой ушел дальше. Результаты пока не блестящи. Богаец не сидел сложа руки, но сейчас ему пришло на ум сравнение: он похож на ветряную мельницу, вращающую крылья день и ночь, с той разницей, что от его крутежки пока ни муки ни отрубей. Выходит, преждевременно он радовался удачной переброске через границу и совершенно безопасной, не замеченной никем высадке непосредственно в его владениях.

И хотя в осуществлении личных замыслов он топтался на месте, все же верил, владения обязательно будут в его руках. Богаец докажет, что он тут истинный хозяин. Но сколько в этом ни уверял себя, должен был признать, что где-то и в чем-то допустил ошибку.

Богаец сидел, запершись в комнате один, и шаг за шагом прослеживал, почему он забуксовал, не добился, где спрятано его имущество. Мебель из особняка, картины и другие драгоценности, по скромным подсчетам отца — это миллионы злотых, куда-то увезли. Куда, никто не знает. Друзья сходятся на том, что все добро прикарманил здешний пограничный комендант. Где он его припрятал? Притворяется бессребреником, проживая в доме, где когда-то селилась господская челядь.

Вот тут-то и была ошибка Богайца. Напролом надо было идти, а не пытаться улестить коменданта серебряными побрякушками.

Явного маху дал и Микола Яровой, когда пытался ночью проникнуть в квартиру коменданта. Хижняк, лучший боевик, получил пулю в живот. Сейчас лежит и стонет, вместо того чтобы красным кровь пущать.

Каково Богайцу выслушивать насмешки гауптмана Зонгера?

— Не могли убрать часового? Это такой пустяк. Надо было сказать мне, а не скрытничать. Мои парни сделали бы из часового бифштекс и привели коменданта на веревочке, как теленка.

Гауптман разговаривал с ним снисходительно, как бы похлопывал по плечу.

— Лео, вы напрасно таитесь от меня, не посвящаете в свои замыслы, — продолжал гауптман. — Я разгадал их сразу, как только вы отделились от меня. И вот — терпите крах. Учтите, у нас всюду глаза и уши.

— Можно подумать, что у вас блестящие успехи, — Богаец решил не оставаться в долгу. — Взрыв водокачки прошляпили, людей потеряли.

Зонгер криво усмехнулся и, действительно, по-дружески похлопал Богайца по плечу.

— Вы у нас в армии, Лео, недавно, а в диверсионных делах и вовсе новичок. Я одним из первых ступил на территорию Польши, отлично знаю, как затеваются эти игры. Мина в водонапорной башне — мой ловкий трюк. Это деза, то есть дезинформация противника. Он станет теперь неусыпно караулить эту башню. И пусть старается. Она потребуется нам самим. Рванем мы в других местах, да так, что небу станет тошно. Вы упрекнули меня за потерю двух человек, — гауптман опять оттопырил нижнюю губу, открыл прокуренные зубы, сморщился. — Это такой пустяк, Лео. В нашей работе издержки неизбежны.

— Значит, Отто, вы тоже утаили от меня свои планы? А ведь мы вместе отвечаем за операцию, — оскорбленно заметил Богаец. — Так друзья не поступают. Вряд ли командование одобрит ваши действия.

— Э, мой друг, импровизация — первое качество разведчика и диверсанта. При выполнении операции идеи приходят, как аппетит во время еды.

Зонгер задумался, испытующе долго смотрел на Богайца, смаковал сигарету, пуская дым длинными тонкими струйками. Наконец отбросил окурок, вкрадчиво проговорил:

— Лео, вы поделитесь со мной золотом, и все будет о'кей, как выражаются наши злейшие враги туполобые британцы. Не пойму, почему фюрер тянет, не прикажет нам вырезать их поголовно, как йоркширских свиней? — он значительно замолчал, как бы давая собеседнику время на обдумывание своего предложения, добавил: — Я возьму с собой парней, мы совместно обтяпаем ваше дело в лучшем виде.

Богаец заерзал на стуле, краска бросилась ему в лицо, шея набухла. Воротник душил, он рванул его, пуговицы брызнули на пол.