— Почему же не подтверждается? Выжил ведь все-таки один из тех, которых расстреляли. Он тяжело ранен был, и они его за мертвого сочли. С тех пор, правда, он не совсем в себе… Да и лет ему за семьдесят. Но уверяет, будто засыпали они тогда какой-то погреб со снарядами.

— Помнит он, где именно?

— Спрашивали мы его об этом, а он говорит: «Что снаряды зарывали, точно помню, а вот где — запамятовал…»

— А почему запомнил, что снаряды?

— «Тяжеленные, говорит, были…» И потому еще, наверно, что в первую мировую в артиллерии служил.

— Рассказывал он об этом еще кому-нибудь?

— Говорит, рассказывал, но ему не верили, считали свихнувшимся после расстрела. Да и кто поверит, раз он места того не помнит?

— А ты веришь?

— Так ведь я потому, что и отец считает, что не могли немцы вывезти все свои боеприпасы. Он, когда с фронта вернулся, заявил даже об этом горвоенкомату, и тот вызывал саперов, но они ничего подозрительного не обнаружили. Должно быть, не очень опытными были. А может, склады те так глубоко, что миноискатели их не учуяли.

— А как же тогда твоя «подозрительная личность» могла их учуять?

— Ну, во-первых, у него, наверно, миноискатель особой конструкции. А во-вторых, может быть, он ничего пока не учуял. Вот и надо нам его опередить…

— Опередить? — задумчиво переспрашивает Дюжев. — Кто знает, может быть, ты и прав… Может, и в самом деле нужно его опередить. Дай-ка мне адрес того человека, который выжил после расстрела. Попробую сам с ним побеседовать.

«Если тут где-то действительно тайный склад боеприпасов, — возвращаясь домой, размышляет Говорков, — наши саперы непременно его обнаружат. Ведь все они такие толковые ребята…»

И он вспоминает старшего сержанта Шота Вачнадзе, с которым познакомился в клубе городского комитета комсомола. Вачнадзе тогда выиграл у него три шахматные партии подряд, хотя Говорков считается лучшим шахматистом своей школы. Но он не очень огорчился, скорее удивился молниеносному разгрому своих позиций. И наверное, был у него при этом такой ошеломленный вид, что кто-то из приятелей Вачнадзе сочувственно заметил:

— А ты, парень, не переживай. У него ведь не голова, а кибернетическое устройство. Он…

— Что — он? — вскинул на него черные глаза Вачнадзе. — Перебрал в голове все варианты, да? А знаешь, сколько их может быть на шестидесяти четырех клетках шахматной доски? Десять в сто двадцатой степени! Или…

— Единица со ста двадцатью нулями, — опередил его Говорков.

— Ты смотри какой грамотный! — засмеялся Вачнадзе. — Ну, а как при таком количестве возможных ситуаций выиграть партию методом «перебора вариантов»?

— Не все, конечно, а десятка два нужно, наверно, перебрать… — не очень уверенно заметил Говорков.

— Один известный шахматист сказал по этому поводу: «Профаны думают, что превосходство шахматных маэстро заключается в их способности рассчитать не только на три-четыре хода, но даже на десять и двадцать ходов вперед». А когда его самого спросили, на сколько же ходов вперед рассчитывает свою игру, он ответил: «Ни на один».

— Но как же так?…

— Ну, это он, наверно, слегка пошутил. А вот знаменитый кибернетик Шеннон сказал уже совершенно серьезно, что хороший шахматист рассчитывает вперед только несколько вариантов и на разумную глубину.

— А как понимать эту «разумную глубину»?

— Этого, дорогой, никто еще не знает. А единственной существующей кибернетической системой, успешно решающей такие задачи, является пока только человек. Вот его и изучают кибернетики и психологи, чтобы потом обучить этому машину. Так что гордись, Говорков, что ты человек!

Потом они разговорились о планах Вачнадзе после окончания военной службы, и старший сержант сообщил ему, что готовится к вступительным экзаменам на математический факультет МГУ.

«Но ведь демобилизуется он только осенью, а сейчас еще в строю, — размышляет Говорков, подходя к своему дому. — А на таких толковых ребят, как он, вполне можно положиться…»

После вторичного доклада лейтенанта Дюжева начальник районного отдела милиции решился встретиться с комиссаром горвоенкомата.

— То, что вы сообщили мне, товарищ Зыков, чрезвычайно важно, — выслушав капитана милиции, озабоченно сказал горвоенком. — Я здесь недавно и впервые обо всем этом слышу. Мой предшественник ничего не сообщил мне не только о безрезультатных поисках склада немецких боеприпасов, но и возможности его существования в окрестностях Ясеня.