В первое звено входили мы с Алексеем Терехиным. Второе составляли Гена Москвин и Сергей Дроздов, а под третьим номером числились Павел Грязев и Саша Попцов. При последнем во время любых операций оставался наш радист Андрей Никицкий.

Полковник ждал от нас ответа.

– Ясно, – сказал Терехин за нас двоих.

– Связь прежняя – через переговорник, – добавил шеф и повернулся к остальным. – Второе звено. Вам – правый угол перекрестка. Третье звено остается со мной. Вопросы есть? – он сделал паузу. – Тогда все по местам.

Мы с напарником пересекли автостраду и скрылись в овраге, потом с откоса поднялись на возвышенность и, заняв свои места для наблюдения, доложили «Витязю» о прибытии на исходную.

– Дополнительное распоряжение, – сказал полковник. – Вы должны фиксировать передвижение транспорта, особенно с иностранными номерами, по всему сектору.

Некоторое время мы сидели на расстоянии двадцати метров друг от друга, уставившись на дорогу. От пристального вглядывания начинало рябить в глазах. Машин было мало, и мы решили, что не произойдет ничего страшного, если мы приблизимся друг у другу до разговорной слышимости.

– Ну, как тебе все это? – поинтересовался Терехин.

– Пока спокойно, – ответил я.

– Нет, ты же понимаешь, о чем я говорю, – о самой сути задания.

– Обычное задание, – бесхитростно сказал я. – Сколько у нас таких было.

– Не прикидывайся, – возразил Терехин. – На этот раз задание особенное, я-то знаю…

Я отвлекся от наблюдения за дорогой, чтобы перевести взгляд на Терехина. Стаж моей работы равнялся восьми годам, пять из которых я знал Лешу Терехина. За все это время мы ни разу не обсуждали приказы, особенно во время их выполнения. Поэтому сейчас вопрос напарника показался мне провокационным. К тому же, я действительно не знал, что ответить Терехину.

– Леша, – сказал я, – давай не будем заниматься ерундой. Ты же знаешь, для нас неважно – «что», для нас главное – «как». И вот об этом «как» мы и должны сейчас думать, а не расходовать силы на пустые разговоры. Лучше уж анекдоты друг другу рассказывать.

Я улыбнулся, пытаясь смягчить ситуацию, но Терехин оставался серьезным.

– Пока ты был в отпуске, я узнал нечто интересное, – не унимался он. – Ты вот, например, помнишь, чтобы кого-нибудь из нашего подразделения отправляли на дежурство по управлению? Нет! Теперь вопрос: что бы это могло значить? Остальным уже не доверяют?

Я пожал плечами и промолчал.

– В последние двое-трое суток ведется какая-то скрытая игра, непонятные передвижения, – чуть потише продолжал напарник. – Я посидел на дежурстве, и для меня кое-что прояснилось.

Он с опаской огляделся по сторонам. Я продолжал хранить молчание и внимательно смотрел на Терехина, пытаясь сообразить, к чему тот затеял непонятный и ненужный разговор. Честно признаться, меня даже начала раздражать его болтовня.

– Подписание нового союзного договора, – иронично произнес Терехин. – А для чего, скажите вы мне, по частям и подразделениям отдан приказ произвести скрытный маневр и незаметно подтянуть войска к столице?

– Ну, не так уж и незаметно, – сказал я и улыбнулся.

– Конечно, такое количество боевой техники не может остаться незамеченным, – тут же согласился мой напарник.

Он посмотрел мне в глаза с явным подозрением.

– Прости, Вить, – пробормотал он, – я тут действительно раскудахтался, как курица. Сказывается, наверное, перенапряжение последних дней.

– Ты можешь не опасаться меня, – сказал я. – А кроме того, у нас есть приказ, за нами «Витязь» и Ноль Первый. Им решать, а нам выполнять. Постарайся выбросить из головы лишние мысли, иначе они помешают тебе работать.

Терехин молча согласился со мной. Он отвернулся и стал смотреть на дорогу. Мне даже показалось, что он немного успокоился. Некоторое время мы еще были рядом, а потом снова разошлись на прежние точки наблюдения.

День тянулся томительно долго. Солнце припекало и толкало в дремоту. Мы сидели в засаде уже около десяти часов. Никаких осложнений, а тем более происшествий, по всей видимости, не предвиделось. И у нас начала зарождаться призрачная надежда" на то, что скоро объявят «отбой», и ночь мы проведем дома.

Но надежда в самом деле оказалась призрачной. Несмотря на кажущееся спокойствие, нас никто не собирался отпускать по домам. Мы выполняли абсурдный приказ: следили за дорогой и бездействовали; это начинало раздражать ребят. В половине одиннадцатого вечера прибыла вторая группа для усиления наряда на ночное время, и нам разрешили немного отдохнуть. Мы улеглись прямо на траве и попытались поспать. Однако наш отдых продолжался недолго, ребята из группы поддержки скоро разбудили нас.

– Просыпайтесь, выходите на связь, – сказал один из парней, тормоша меня за плечо.