Пробуждение этим утром было самым приятным за то время, которое я провела в девятнадцатом веке. Сквозь сладкую дрему пробивалось пение утренних птиц, из сада доносился тихий гомон и возня слуг где-то в глубине дома. Все говорили шепотом, словно боялись кого-то разбудить. Я привычно приоткрыла глаз и окинула взглядом розовую спальню, пронизанную золотистыми лучами солнечного света. В полуоткрытые окна вливался свежий воздух напоенный ароматом зелени сада и далекой жаркой южной степи.

Вдохнув еще не нагретый полуденным зноем воздух, я лениво потянулась и перевернулась на живот. Зарывшись носом в чистые шелковые наволочки, раскинулась на огромной кровати. Мою кожу приятно ласкал и холодил скользкий шелк. В душе я отметила, что какое наслаждение доставляет мне сон в чистой постели, а также шелковое постельное белье, пахнущее тонким нежным ароматом дорогих духов. В памяти невольно вспомнились те пять дней, когда я спала по три часа в сутки, и то на грязном тюфяке набитом соломой и под стеганым одеялом. В первое утро моего пребывания в этой эпохе, пробуждение в простом сельском домике было настолько приятным, что мне тогда казалось, что это было самое волшебное утро в моей жизни. Кто бы знал, как я в то время ошибалась.

Когда мне надоело валяться на огромной кровати, я неловко сползла с шелковых простыней и прошлепала через всю комнату к двери в гардеробную. Толстый пушистый ковер заглушал шаги моих босых ног. Комната куда я вошла, была небольшой, но очень вместительной со множеством всевозможных висящих на вешалках нарядов, обуви стоящей на полочках внизу и шляпок всех форм и мастей. В свободном углу возле окна стояло огромное зеркало в массивной дубовой раме. Судя по изысканной резьбе, оно было очень старинным. В полной задумчивости я подошла к зеркалу, провела пальцем по лакированной поверхности рамы. В зеркале отразилась невысокая девушка во весь рост. Ее серо-голубые глаза пытливо осматривали хрупкую фигуру, облаченную в длинную до пят полупрозрачную рубашку из тончайшей материи. Улыбнувшись, она пригладила растрепавшиеся волосы, в точности повторяя каждое мое движение. Я еще раз окинула растерянным взглядом всю эту громаду одежды. Мне тут же сразу же стало ясно, что без помощи горничной никогда в жизни не оденусь по последней моде этой эпохи. Долгую минуту прикидывала в уме — будут ли впору мне вещи настоящей Габриэль.

Озадаченная я вышла из гардеробной и, прикрыв за собой дверь, прислонилась к ней спиной, раздумывая как мне быть в создавшейся ситуации. Марфе я не доверяла, уж слишком она много знала. Это было очевидно, и выдавали ее с головой — больше черные глаза, в глубине которых таилось множество секретов настоящей Габриэль. Как бы мне хотелось, чтобы у меня была другая горничная, на которую я бы смогла положиться во всем, и не только в вопросах здешней моды. Госпожа Судьба продолжала и сегодня дарить мне сюрпризы. В этот момент в комнату заглянула молоденькая горничная в уже ставшем мне привычным форменном платье, кружевном фартуке и белоснежном чепце. Из-под накрахмаленного головного убора выбивались белокурые локоны, а небесно-голубые большие глаза смотрели простодушно и открыто. Когда горничная увидела меня, стоящую возле гардеробной, то всплеснула руками и воскликнула:

— Ах, барышня, вы уже проснулись! Отчего не позвонили в колокольчик? Как вы нас переполошили вчера…

Я с удивлением посмотрела на девушку и, оторвавшись от двери, медленно вернулась к кровати, путаясь в ночной рубашке.

— В какой еще колокольчик звонить? — удивленно поинтересовалась я у горничной.

Та с изумлением воззрилась на меня, а затем перевела взгляд на ближайшую к ней прикроватную тумбочку. Я проследила за ее взглядом, и увидела небольшой серебряный колокольчик, стоящий на темно-красной небольшой подушечке.

"Черт, слепну! А слона-то я и не заметила. Хотя, если бы и заметила, то вряд ли догадалась, что с ним делать. Слуг у меня никогда в жизни не было…" — мысленно отругала себя за недогадливость.

— Ах, ну да… Я и забыла, — досадливо отмахнулась я, и тут же перевела разговор на другую тему. — Что случилось со мной вчера? Я даже не помню, как оказалась в постели…

— Вы вчера вечером в обморок упали опосля ванной.

— Я очень устала, — пояснила я горничной, чувствуя необычайную симпатию к этой девушке. — Столько всего произошло за это время. И тяжко мне… Ничего не помню…

Ее глаза смотрели на меня с сочувствием. Горничная были доброй душой. Доверчивое создание. В этот момент я чувствовала себя аферисткой и мечтала, чтобы этому фарсу наконец-то пришел конец.

— Понимаю, вы память потеряли. Это так ужасно — не помнить своего имени, — сочувственно пролепетала служанка. — Вы столько пережили, барышня.

Ее пальцы нервно теребили край передника. К моему удивлению, девушка была, по крайней мере, в шоке. Ее большие небесного цвета глаза испытывающе смотрели на меня, а в глубине ее черных зрачков мелькнуло удивление, будто я делала что-то из ряда вон выходящее. Сначала, меня поразило, и я решила, что девушка меня боится. Но затем мне в голову пришла единственная здравая идея — господа никогда не болтают по-дружески с прислугой и не изливают перед ними душу. Для аристократов слуги всегда являлись людьми второго сорта, как бы низшими существами.