— Чай? — Слово вылетело словно пуля.

— Спасибо, нет.

Мэг снова сделала реверанс и удалилась. Робин прошел в гостиную и остановился перед открытыми окнами. Летний ветерок, доносивший крики игравших детей, шевелил его волосы и, вздымая, бросал на плечи тонкие занавески цвета слоновой кости. Судя по звукам, дети играли в крокет. Он с сожалением улыбнулся своим воспоминаниям, вызванным детским гвалтом. Как жаль, что сегодня он отправился отнюдь не на подобное развлечение.

Обернувшись, Робин оглядел скромную комнату, где провел много вечеров во время ухаживания за миссис Уилфред. Потребовался целый месяц уговоров на этом потрепанном диване, чтобы проложить путь в ее постель. Столько времени он понапрасну ни с одной женщиной не тратил.

Ее слуги, конечно, с тех пор мрачно поглядывали на него. И Мария… гм, ее это тоже смущало. То, что она впустила его в свою постель, было печальным свидетельством ее любви к нему, предполагал Робин. На его взгляд, этого достаточно для содержания любовницы на должном уровне: лучшая обстановка, лучший адрес и слуги, которые не смеют бросать неодобрительные взгляды на источник их благополучия. Но у Марии ничего этого не было.

Он услышал ее легкие быстрые шаги. Внутри у него все сжалось, шаги приближались, он, наконец, заметил мелькнувшие за углом синие юбки. Это конец. Он в ловушке, в смертельной западне.

— Робин! — воскликнула она, войдя в комнату со шляпой в руках. — Так рано. Что случилось?

— Мария… — Он не обнял ее, не закружил по комнате, как обычно делал. — Доброе утро.

— Я только отнесла детям корзину пирогов со смородиной и… — Увидев его бледное лицо, она запнулась. — Робин… что? Что случилось?

С трудом, передвигая налившиеся свинцом ноги, он вышел на середину комнаты. Потрепанный ковер казался лужей клея под его сапогами.

— Мария, мне нужно тебе кое-что сказать. Я… я хотел, чтобы ты услышала это от меня.

— О Господи… — Ленты скользнули сквозь пальцы Марии, шляпка упала. — Робин, твоя мама?.. Девочки?..

— С ними все в порядке, спасибо. — Робин набрал в легкие воздуха, задаваясь вопросом, не вывернет ли его на ковер. — Я женюсь, Мария, — наконец выговорил он. — Я хотел, чтобы ты первая об этом узнала.

Она долго стояла молча и смотрела на него так, словно он говорил на другом языке. Казалось, это на самом деле так. Слова, которые произносил Робин, были для него чужими, неправильными.

— Женишься, — эхом отозвалась Мария и улыбнулась дрожащей улыбкой. — Я… что ж… да, я понимаю. Тогда желаю вам удачи, милорд.

Он наклонился и поднял ее шляпку. Простое соломенное творение с широкой синей лентой не соответствовало его собственному дорогому цилиндру. Робин не мог поднять глаза, чувствуя незнакомую резь от слез.

— Мария, — прошептал он, — я так сожалею.

— О чем вы сожалеете, милорд? — Ее голос был неестественно пронзителен, но слова спокойны. — Я с самого начала понимала, что вы когда-то женитесь. Я знала, что ваше внимание ко мне было не… не…

Он поднял взгляд.

— Неблагородным, Мария? Ты это имеешь в виду?

— Нет, именно вы имели это в виду, — ответила она с некоторой горечью. — Вы снова и снова уговаривали меня стать вашей любовницей. Мужчина не совращает женщину, на которой собирается…

— Мария! — мягко перебил он. — Мария, не говори так.

— Да. — Слово с дрожью слетело с ее губ. — Да, я не буду так говорить. «Совращает» — уродливое слово, правда? И мне винить некого, кроме себя. Я ложилась с вами в постель по собственной воле.

Это великодушная интерпретация того, что случилось, подумал Робин. И говорить нечего, он использовал все оружие из своего обширного арсенала обаяния, чтобы получить от нее то, что хотел. Будь на его месте человек лучше его, он сожалел бы об этом. Но Робин этого не делал, не мог. Полгода он спал с ней в свое удовольствие и наслаждался каждой минутой. Теперь, столкнувшись с перспективой потерять Марию, он впал в отчаяние. Одурманенный, захваченный незнакомыми эмоциями, Робин совсем забыл клятву, данную брату.

Мария все еще рассматривала узор на ковре. Плечи расправлены, но Робин знал, что ее едва не трясет от горя. Нужно что-то сделать.

Он хрипло прочистил горло.

— Свадьба состоится не раньше осени. Я должен провести несколько недель в Суссексе со всем семейством. Но я вернусь в Лондон, Мария, как только смогу, клянусь.

Она вдруг вскинула голову и пронзила его взглядом.

— Да? И какое это имеет отношение ко мне?

Робин подошел еще на шаг.

— Мария, любимая, это не так долго, — умолял он.